Шрифт:
Закладка:
Придя в изумление и ужас при виде призрачного всадника в небе – ему даже показалось, что перед ним один из всадников Апокалипсиса, – офицер зашатался и упал. Почти в тот же миг до его слуха донесся треск в сучьях деревьев, грохот, отголоски эха… И все стихло.
Дрожа, офицер поднялся на ноги. В чувство его привела боль – он содрал кожу на лодыжке. Собравшись с силами, он быстро побежал прочь от утеса, надеясь увидеть вдали небесного всадника, что ему, однако, не удалось. Картина настолько подействовала на его воображение – всадник и конь летели легко, грациозно и целеустремленно! Ему даже в голову не пришло, что небесный всадник устремился вниз и цель его поисков находится у подножия утеса. Полчаса спустя он вернулся в лагерь.
Тот офицер был человеком мудрым; он ни с кем не поделился невероятной историей. Он ни словом не заикнулся о том, что видел. Но когда командир спросил его, узнал ли он во время своей вылазки что-нибудь ценное, ответил:
– Да, сэр. С юго-восточной стороны вниз не ведет ни одна дорога.
Командир, который придерживался другого мнения, улыбнулся.
IV
Выстрелив, рядовой Картер Друз перезарядил ружье и возобновил вахту. Не прошло и десяти минут, как к нему осторожно подполз сержант. Друз не повернул головы и не посмотрел на него; он лежал совершенно неподвижно, не показывая, что узнал его.
– Ты стрелял? – прошептал сержант.
– Да.
– Во что?
– В коня. Он стоял вон на том камне – довольно далеко. Видишь, теперь его там нет. Он упал с обрыва.
Лицо Друза было бледным, но никаких других признаков волнения он не выказывал. Ответив, он отвернулся и замолчал. Сержант ничего не понял.
– Послушай, Друз, – сказал он, немного помолчав. – Нечего говорить загадками. Докладывай! На коне кто-нибудь сидел?
– Да.
– Кто?
– Мой отец.
Сержант встал и зашагал прочь.
– Боже правый! – воскликнул он.
Пересмешник
Время действия – ранняя осень 1861 года, погожий воскресный день. Место действия – лес в гористой местности на северо-западе Виргинии. Рядовой федеральной армии Грейрок удобно устроился у корней большой сосны, прислонившись спиной к стволу. Вытянул ноги, положил поперек бедер ружье, руки, чтобы не упали безвольно на землю, сжимают ствол. Оттого что затылок прижат к стволу, фуражка сползла на глаза, почти скрывая их; на первый взгляд может показаться, что он спит.
Рядовой Грейрок не спал. Если бы он заснул, то подверг бы опасности интересы Соединенных Штатов, так как он находился далеко за линией фронта, и ему угрожала опасность попасть в плен или быть убитым врагом. Более того, из-за расположения его духа об отдыхе не могло быть и речи. Причина его смятения заключалась в следующем. Накануне ночью его назначили в пикет и поставили часовым в этом же лесу. Ночь была ясной, хотя и безлунной, но в лесу царил полный мрак. Пост Грейрока располагался на значительном удалении от соседних постов справа и слева. Охранение выставили вдали от лагеря, удлинив линию фронта и затруднив врагам задачу. Война началась недавно, и командиры часто совершали ошибку, считая, что лагеря ночью лучше охраняют разрозненные посты, выдвинутые ближе к противнику, чем более стянутые пикеты, расположенные ближе к лагерю. Кроме того, часовые обязаны были заранее предупреждать своих о приближении врага, потому что в то время все еще принято было раздеваться перед сном – что совсем не подобает солдатам. Утром памятного дня 6 апреля в Шайло конфедераты закололи штыками многих солдат Гранта, которые спали раздетыми, как штатские; однако не стоит винить в том часовых. Командиры совершили ошибку совсем другого рода: пикетов не было вовсе. Впрочем, отступления ни к чему. Не стоит даже пытаться заинтересовать читателей судьбой армии; нас сейчас интересует судьба рядового Грейрока.
На протяжении двух часов после того, как его оставили на посту, он стоял неподвижно, прислонившись к стволу большого дерева, вглядываясь во мрак впереди и пытаясь разглядеть что-то знакомое – ведь днем он караулил на том же самом месте. Но ночью все казалось другим; он ничего не узнавал и видел лишь неясные очертания, которых как будто не было при свете дня. Более того, его окружал однообразный пейзаж: деревья и кустарники. В таком окружении нетрудно было растеряться. Он не видел ни одной запоминающейся приметы. Добавьте мрак безлунной ночи, и тогда ориентироваться на местности помогут лишь природный ум и хорошее образование, полученное в городе. Вот как получилось, что рядовой Грейрок, внимательно рассмотрев все, что находилось впереди и вокруг него, и походив вокруг дерева, совершенно запутался и утратил свою ценность часового. Ему казалось, что все про него забыли. Он не мог бы сказать, с какой стороны можно ждать врага и где спят его товарищи, за чью безопасность он отвечал головой. Сознавал он и многие другие неудобства своего положения. Иными словами, рядовой Грейрок был сильно встревожен. Времени для того, чтобы успокоиться, у него тоже не было. Почти в тот же миг, как осознал, в каком сложном положении оказался, он услышал шелест листьев и треск сучьев. Он резко обернулся, и сердце замерло у него в груди. Во мраке проступили неотчетливые очертания человеческой фигуры.
– Стой! – громко крикнул рядовой Грейрок, как предписывал ему долг. Команду он подкрепил резким металлическим щелчком взводимого курка. – Кто идет?
Ответа не последовало; во всяком случае, отвечавший замешкался, и даже если бы потом ответил, слов не было бы слышно из-за выстрела. В ночной тишине, среди леса, звук казался оглушительным. Не успел он стихнуть, как огонь открыли часовые на постах справа и слева; они поддержали товарища. На протяжении двух часов все бывшие штатские, стоявшие на посту, воображали, будто в лесах вокруг них полным-полно врагов. Выстрел Грей-рока придал достоверности невидимым полчищам. Отстрелявшись, все часовые, задыхаясь, поспешили отойти к лагерю – все, кроме Грейрока, который не знал, в какую сторону отступать. Враги больше не появлялись; в лагере, после недолгой суматохи, все снова разделись и легли спать. Часовых вернули на посты. Грейрока обнаружили на прежнем месте. Офицер, начальник караула, похвалил его как единственного здравомыслящего солдата,
