II

Спящий в зарослях часовой был молодым уроженцем Виргинии по имени Картер Друз. Он был сыном богатых родителей, единственным ребенком в семье. До войны жизнь его была легкой, изысканной и богатой, насколько богатство и вкус играли решающую роль в горах Западной Виргинии. Дом его находился всего в нескольких милях от того места, где он лежал.

Однажды утром, после завтрака, он встал из-за стола и тихо, но серьезно произнес:

– Отец, в Графтон прибыл полк Союза. Я собираюсь в него вступить.

Отец поднял свою львиную голову, какое-то время молча смотрел на сына, а потом сказал:

– Что ж, сэр, ступайте и, что бы ни случилось, исполняйте свой долг. Виргиния, в которой вы считаетесь предателем, без вас обойдется. Если мы оба доживем до конца войны, еще поговорим обо всем. Ваша мать, по словам врача, находится в самом критическом положении. В лучшем случае она пробудет с нами лишь несколько недель, и это время драгоценно. Не советую вам ее волновать.

И Картер Друз, почтительно поклонившись отцу, – тот ответил тем же с изысканной вежливостью, скрывавшей разбитое сердце, – покинул дом своего детства и отправился служить. Служил он храбро и добросовестно; благодаря поступкам смелым и отважным он вскоре завоевал любовь своих товарищей и офицеров. Именно благодаря своим качествам и знанию местности его и выбрали для нынешнего рискованного задания на дальней заставе. Тем не менее усталость его одолела, и он заснул. Кто скажет, какой ангел, добрый или злой, явился к нему во сне и разбудил от преступного сна? Тихо, молча, в полной тишине и вечерней неподвижности какой-то невидимый посланник судьбы тронул пальцем его глаза и привел его в чувство – прошептал ему в душу загадочное пробуждающее слово, которое не способны произнести человеческие губы, не способна вспомнить человеческая память. Он тихо поднял голову и выглянул из зарослей на дорогу, инстинктивно сжав правой рукой ружейную ложу.

Сначала он испытал острую радость художника. На утесе, словно на колоссальном пьедестале, на фоне неба темнела четко очерченная фигура, похожая на конную статую, исполненную внушительного достоинства. Мужская фигура сидела в седле, прямо, по-солдатски, но неподвижно, словно она была греческим богом, вырезанным из мрамора. Серый костюм подчеркивался фоном; металлические пуговицы и сбруя не отсвечивали в тени; на шкуре коня не было светлых пятен. Поперек седла лежал укороченный карабин. Всадник удерживал его правой рукой; левая же, которой он держал поводья, была невидимой. В силуэте на фоне неба профиль коня выглядел поразительно четким, словно камея; он смотрел с высоты на другие утесы. На лице всадника – он полуобернулся – заметны были бакенбарды и борода. Он смотрел вниз, на дно долины. На фоне неба фигура казалась огромной. Для солдата, потрясенного неожиданной близостью врага, конь и всадник приобретали размеры почти колоссальные.

На миг Друз испытал странное, трудно поддающееся определению чувство. Ему показалось, что он проспал до конца войны и смотрит на благородное произведение искусства, призванное увековечить подвиги героического прошлого, в котором его собственная роль оказалась бесславной. Это чувство нарушилось, когда конь, не переступив ногами, слегка подался назад от края обрыва; всадник же оставался неподвижным. Полностью придя в себя и оценив важность положения, Друз прижал приклад к щеке, осторожно высунул ствол из кустов, взвел курок и прицелился в грудь всаднику. Выстрели он сразу – и ничто не беспокоило бы Картера Друза. Но в тот миг всадник повернул голову и посмотрел в сторону укрытия – как будто заглянул Друзу в лицо, в глаза, в его храброе, сострадательное сердце.

Единственный враг на войне способен причинить много вреда. Он узнал тайну, от которой зависит твоя жизнь и жизнь твоих товарищей. Из-за своего знания один враг может оказаться страшнее целой армии… Картер Друз побледнел; у него затряслись руки и ноги. Всадник и конь показались ему черными силуэтами на фоне закатного неба. Друз выпустил ружье и уронил голову, упав ничком в сухую листву. Из-за переполнявших его эмоций этот храбрый человек и закаленный солдат едва не потерял сознание.

Продолжалось это недолго. Вскоре он оторвал лицо от земли, руки снова схватили ружье, указательный палец нашел спусковой крючок; разум, сердце и глаза были ясными, совесть и разум – чистыми. На то, что захватит противника в плен, он не надеялся. Если же его спугнуть, он помчится в свой лагерь и передаст роковое известие. Долг солдата был простым: врага нужно застрелить из засады – без предупреждения, не дав подготовиться, не дав помолиться перед смертью. В глубине души у Друза затеплилась надежда. А может, враг ничего не видел? Может, всего лишь остановился полюбоваться красотой пейзажа. Если дать ему уйти, он поскачет туда, откуда появился. Наверное, когда он развернется, можно будет понять, видел он что-нибудь важное или нет. Очень может быть, что его сосредоточенная поза… Друз приподнялся и посмотрел вниз. Он как будто смотрел с поверхности на дно полупрозрачного моря. Он увидел, что по зеленому лугу ползет извилистая линия человеческих фигур и коней – какой-то глупый командир позволил солдатам из своей охраны напоить лошадей на открытой местности, под дюжиной горных вершин!

Друз отвернулся от долины и снова посмотрел на всадника на фоне неба. Как и раньше, он смотрел на него в прицел ружья. Но на сей раз его цель сидела на коне. В его памяти, как будто то был божественный приказ, прозвучали слова отца, произнесенные при их расставании: «…что бы ни случилось, исполняйте свой долг». Он совсем успокоился. Зубы были сжаты, но не чрезмерно; нервы были спокойными, как у спящего младенца – ни одна дрожь не сотрясала его мышцы; он целился, дыша ровно и размеренно. Долг победил; душа приказывала телу: «Тихо, сиди тихо».

Он выстрелил.

III

Офицер федеральной армии, движимый духом приключений или жаждой знаний, покинул скрытый бивуак в долине и не спеша приблизился к краю небольшой поляны у подножия утеса, гадая, удастся ли ему что-нибудь обнаружить. Над ним, на высоте четверти мили, среди сосен высился огромный утес; казалось, он уходил в небо, и у офицера даже закружилась голова, когда он посмотрел на острый, зазубренный край утеса на фоне голубого неба. Вдали виднелись другие горы, они серели в тумане. Запрокинув голову, чтобы посмотреть на вершину утеса, офицер вдруг увидел поразительное зрелище – всадника, который спускался в долину по воздуху!

Всадник сидел в седле прямо, по-военному;