Шрифт:
Закладка:
Эдгар По внес важные усовершенствования. Биолог Стивен Джей Гулд отметил в книге «прогрессивное, даже новаторское расположение материала»: труд Брауна следовал порядку описания Ламарка, представляя раковины по убыванию от тех, которые считались наиболее новыми к более низким, более «примитивным» типам, однако По принял более широко распространенную традицию, восходя от низших к высшим.
Подзаголовок книги «Система панцирной малакологии» возвестил о более значительном достижении. Малакология (взятая от греческого слова, означающего «мягкий») – это изучение маленьких, мягких существ. «Панцирный» означает «имеющий раковину». «Предыдущие работы по конхиологии, – писал По, – представляются любому ученому человеку весьма несовершенными, поскольку взаимоотношения животного и раковины, их зависимость друг от друга, являются принципиально важным моментом при изучении любого из них». Он не видел «никаких веских причин, почему книга по конхиологии, используя общепринятый термин, не может быть малакологической». Вместо изучения руин, оставленных мертвыми существами, По описывал как раковины, так и их склизких обитателей, поднимая конхиологию «от искусственного описания к интегративной биологии». Книга По оказалась не только короче и дешевле, но и более полной и включала новшества, превосходящие ее предшественников.
В отличие от Уайатта, По, как и Исаак Леа, также включал в свои произведения естественные богословские размышления: «Для правильного и хорошо настроенного ума не существует такой части творений Создателя, которая не предоставляла бы материал для внимательного и приятного исследования». Он цитировал немецкого натуралиста Карла Бергмана, который писал, что раковины – это «медали Творения», долговечные записи Божьего замысла.
Первое издание было распродано. Второе, опубликованное в том же году, включало «недавно открытые американские виды» с пометкой, что эта работа принята несколькими школами. За три издания книга разошлась бо́льшим тиражом, чем любая другая, опубликованная По за всю его жизнь. Она принесла ему не менее пятидесяти долларов, что позволило прокормиться. Кроме того, она помогла заключить важнейший контракт с Исааком Леа, чье издательство в Филадельфии напечатает первый сборник рассказов По. А успех «Первой книги конхиолога» послужил ему настоящим поводом для гордости.
Помимо трех поэтических сборников, в возрасте тридцати лет По стал автором двух совершенно разных книг: «Повести о приключениях Артура Гордона Пима», игривого, сенсационного, таинственного рассказа, полного эмпирических деталей и психологических прозрений, но осужденный как «попытка надуть публику», и «Первой книги конхиолога», широко читаемого научного учебника, дополняющего лучшие исследования того времени и распространяющего рациональную классификацию на значительную область природы.
В Филадельфии неимоверный общественный голод на развлекательные новинки сопровождался проектами по стандартизации знаний и запрету спекуляций шарлатанов. Находясь на пересечении этих двух выдающихся течений, По находился в своей стихии.
Глава 8
Гротески и Арабески
Помощник джентльмена
В мае 1839 года По нашел постоянную работу в журнале The Gentleman’s Magazine, модном периодическом издании, принадлежавшем Уильяму Бёртону, знаменитому английскому театральному актеру. Несмотря на отзыв о «Пиме», Бёртон предложил По работу за десять долларов в неделю, требующую всего «два часа в день, за исключением отдельных случаев», – переписку с авторами, написание рецензий и верстку текста. Эта работа давала меньше признания и самостоятельности, чем Messenger, но Вирджиния и Мадди не могли жить на патоке.
По приступил к написанию рецензий. Он сразу же вступил в конфликт с Бёртоном, который запретил ему печатать разгром поэта из Балтимора. Он покровительственно посоветовал По воздержаться от «неоправданной суровости» и заявил: «Мирские беды придали вашим чувствам болезненный оттенок, который вы обязаны подавить».
Будучи помощником Бёртона, совершавшим обход в нескольких кварталах от доков на реке Делавэр, По имел доступ к интеллектуальной сцене города. Однажды вечером он ужинал с городскими редакторами и журналистами в доме драматурга Ричарда Пенна Смита. В полночь Бёртон устроил торжественное прибытие вместе с актерами и писателями. По познакомился с авторами, которые стали его друзьями на всю жизнь (а некоторые из них – врагами): Томасом Данном Инглишем, выпускником медицинской школы, и Генри Хёрстом, юристом и любителем абсента, который продавал экзотических птиц. С изобретателем Джеймсом Херроном он обсуждал новые схемы железнодорожных шпал, а с художником Джоном Сартейном – технику гравирования. В редакции Burton’s на Док-стрит он работал гораздо больше обещанных двух часов в день, заполняя колонки более чем дюжиной рецензий в каждом номере. Он разбирал романы, пьесы, мемуары и рассказы о путешествиях: все, что нужно знать джентльмену, включая «Каноны хорошего воспитания» или «Справочник модного мужчины». Однако джентльмену, обладающему широким кругозором, требовалось и нечто более существенное.
По использовал должность в Burton’s, чтобы укрепить свою репутацию ученого. Он рецензировал новейшие научные труды: «Систему современной географии» С. Огастеса Митчелла, богато иллюстрированный «Синопсис естественной истории» Серана Лемонье, переведенный Томасом Уайаттом, давним партнером Эдгара по конхиологии, и «Священную философию времен года» Генри Дункана, учебник естественной теологии в стихах.
За обложкой Burton’s (на которой изображен Бенджамин Франклин в очках) По начал серию под названием Глава о науке и искусстве». Опираясь на периодические издания из США и Англии, он рассмотрел результаты эпохи бурных открытий и изобретений. Он рассказал о гальванике, гравировке офортом, плане создания национальной Центральной школы естественных наук и новой бумажной фабрике, которая превращала тряпье в книги, «самой удивительной машине из когда-либо изобретенных»: «бросаете рубашку в один конец и видите, как на другом конце выходит “Робинзон Крузо”»
Изобретения и открытия казались бесконечными. По доносил их до читателей со знанием дела, проницательностью и юмором, представляя себя экспертом в различных областях – с одинаковой легкостью рассуждая об атмосферном давлении, паровых двигателях, роликовых коньках и астрономических солнечных часах. Благодаря своей «Главе о науке и искусстве» По стал одним из первых научных репортеров Америки.
В поисках метода
Такие сообщения, казалось, подтверждали, что все области природы могут быть объяснены наукой, от движения самых далеких звезд до «движущих пружин» разума. Обещание Просвещения – использовать наблюдение, эксперимент и разум для того, чтобы поместить мир в единую сетку количественного измерения и классификации, – казалось, сбывается. Даже если некоторые области
