родни, но у нее выражался совсем слабо. Мэтту приходилось понимать призраков самому, и друзей этот дар явно не прибавлял.

Может, как раз требовался кто-то типа Генри, кто не удивится, когда Мэтт заговорит с пустотой. Не назовет его психом, а предложит провести спиритический сеанс.

Мимо пронеслась машина, но явно не собиралась останавливаться у заброшенного парка.

— Мэтт чем-то напоминает тебя в семинарии, — неожиданно сказал Айвори. — Помнишь? Ты тогда тоже всех сторонился.

— Ну, это потому что Уилл Шерман разболтал о лоа. Все обсуждали меня за спиной.

— В лицо бы не решились.

Даниэль не очень хотел это вспоминать. У него не было в школе проблем, как у Мэтта, контролировать лоа казалось привычно. А когда что-то шло не так, он не разговаривал с воздухом, а шел к деду. Но с друзьями всегда был аккуратен, прекрасно понимая, что не может быть с ними уж совсем откровенен.

К тому же его так воспитывали: держать лицо, не открываться без надобности. Все знают, что он Эш, все оценивают его. Это умение потом очень помогло, когда Даниэль начал вникать в процессы компании, участвовать в сделках и приемах.

Улл Шерман учился с Даниэлем в одной школе и считался его другом. Они вместе поступили в семинарию. На самом деле, это была идея Уилла, ему показалось забавным. А Даниэль к тому моменту понял, что ему хочется самостоятельности.

В семинарии Шерман быстро подружился с Кристофером Янгом и другими. И через пару недель разболтал о том, что Даниэль может разговаривать с лоа.

Тайна, которую Даниэль рассказал ему под обещание «никому ни слова» после долгих сомнений. Ему хотелось поделиться с другом. А тот в момент обесценил выстраданную откровенность ради дешевой популярности среди новых друзей.

Даниэль делал вид, что ему всё равно. С Шерманом они не общались, а спустя пару месяцев тот сбежал из семинарии и с тех пор Даниэль понятия не имел, где он и чем занимался.

— Зато поэтому к тебе пришел я, — напомнил Айвори. — Понадеялся, что сможешь рассказать мне что-то о… странном. Ты казался таким недосягаемым! Когда читал молитвы, выглядел не как тот, кто отпустит грехи, а как тот, кто благословит на Крестовый поход.

— А потом стал выглядеть иначе?

— Нет. Потом я понял, что это не твое настоящее лицо.

Даниэль тоже помнил Айвори. Он казался потерянным, испуганным, и Даниэль не сразу понял, что страшил себя он сам. Айвори ему понравился, он отличался от остальных.

— Ты не прогнал меня, — тихо заметил Айвори.

— Я честно сказал, что вряд ли смогу помочь.

— Но объяснил всё, что знал. И это сработало! Мне не хватало понимания, что именно я вижу. И что по-настоящему, — Айвори запнулся, потом вздохнул, но всё-таки продолжил. — Я помог умереть отцу, я видел странное, да еще начал осознавать, что мне нравятся не только девушки, но и парни. Я сам себя понять не мог. А ты меня принял.

— Я был уверен в тебе, — сказал Даниэль. — Не сомневался, что ты никогда не поступишь, как Шерман. Или как потом Кристофер Янг.

Получилось неуклюже, но для Даниэля это тоже звучало важным. Он не очень-то умел в откровенности.

— Я знал, что мог тебе доверять.

— Мы задали тон всему курсу, — улыбнулся Айвори. — Особенно когда к нам прибился Грейсон, главная местная звезда.

— Ну, он-то плевать хотел на магию. Мне до сих пор кажется, он с нами общался только из-за того, что мы не отказывались выпить.

— Ему нравилось, Дан, как у тебя хватало смелости не прогибаться.

— Ты о нем слышал в последнее время? Он год назад уехал в Мемфис по делам компании.

— Говорят, его отец совсем плох, так что Грейсон может скоро вернуться. А вот Люк где-то в Калифорнии с семьей. Он вроде бы стал священником. Интересно, они знают, что Бен мертв?

— Я написал им, — кивнул Даниэль.

Грейсону и Люку нравилась магия, но они не были очарованы ею так, как Бен. Правда, у всех у них талантов в этой области не оказалось. Как подозревал Даниэль, тогда в семинарии только он и Айвори обладали какими-то силами. И Кристофер Янг, но не афишировал, так что Даниэль не знал наверняка.

Заросший деревьями парк приближался, Мэтт и Генри уже стояли перед металлическими воротами с вывеской «проход запрещен». Айвори хрипловато закашлялся, и Даниэль пошел медленнее.

— Ты можешь не участвовать, — негромко сказал он. — Можешь остаться здесь.

— Я пойду с тобой.

— Айвори… я понимаю, ты не хотел обсуждать Бена при Мэтте, но нам всё равно нужно поговорить. Мы хорошо его знали, пусть вы с ним почти не общались после семинарии. Если ты не хочешь видеть его призрак…

— Не хочу. Но пойду с вами. Ты знаешь, Бен мог быть тем еще поганцем… мои способности помогут понять, будет ли он хотя бы мертвым говорить правду.

Даниэль пожал плечами. Если Айвори хотел участвовать, он отговаривать не будет. Но Бен действительно не был ангелом и обладал потрясающей способностью причинять боль, когда злился. Вряд ли он изменился после смерти. И вряд ли факт смерти его обрадовал.

Они уже подходили к ограде, когда Даниэль спросил:

— Твое обещание в силе?

— Дан, прекрати…

— В силе?

— Да.

Айвори всегда казался очень уравновешенным, даже когда они только познакомились, и он пытался разобраться в себе. Но Даниэль прекрасно помнил и темные стороны друга, когда тот замыкался и впадал в действительно мрачное настроение. Он мог видеть то, что заставляло его опускаться в самые темные части своей души.

Однажды Даниэлю позвонила миссис Ландри и сказала, что не может дозвониться сыну. Он поехал в тот дом на байу, но не выходил на связь, и она забеспокоилась, учитывая, какие там уединенные места. Айвори не брал трубку, и Даниэль сам поехал, найдя друга в полном раздрае, свернувшимся калачиком на кровати.

В тот день Даниэль отпаивал Айвори чаем и взял с него обещание. Если ему будет становиться слишком плохо или мрачно, он должен обязательно звонить Даниэлю.

Вообще-то с тех пор такое случалось всего раз и не настолько ужасно, но Даниэль чувствовал себя спокойнее, зная, что Айвори по-прежнему помнит про обещание.

— Перелезем через ограду? — с энтузиазмом спросил Генри, оглядывая металлический забор.

— Дальше есть проход, — пояснил Айвори. — Только ведите себя тихо, иначе вместо призрака привлечем охрану.

Во время учебы они часто здесь бывали, так что знали обо всех тайных проходах. Бен и вправду любил это место, его очаровывала заброшенность, которую он романтизировал. Даниэль не испытывал особых эмоций от парка и не