– Конечно. – Я выскользнула из ее объятия.

Не теряя ни секунды, тетя Хелен ухватила высвободившейся рукой ладонь Элизы, которая проходила с Эйденом мимо нас.

– Элиза! И Эйден! Я большая фанатка вашей группы.

– Правда? – У Эйдена не получилось скрыть своего изумления. – То есть… спасибо.

Тетя энергично закивала.

– Hyperbolic занимает в моем плей-листе первое место. Обожаю ее ритм. Мне от него становится «мегакруто»! – Она ритмично подвигала плечами. – Почему вы не танцуете?

Элиза закусила губу, стараясь не рассмеяться.

– Как раз собираемся.

– Не тяните с этим. Танцпол никого не ждет. – Тетя Хелен переплела руку с рукой Уильяма.

– Пойдем? Покажем юнцам, как нужно танцевать? – Она подмигнула нам. – Не стесняйтесь делать заметки на будущее.

Элиза и Уильям засмеялись. Даже Эйден улыбнулся уголком губ. Мне единственной казалось, что она слишком усердствует? Неужели только мне?

Уильям протянул мне свой бокал с пуншем, и я машинально его взяла.

– Попробуй повеселиться, – бросил он мне, прежде чем они неспешно двинулись к танцующим.

Если бы я могла испепелять взглядом, от него бы только горсточка пепла осталась.

Элиза рассмеялась.

– Ну что? Хочешь потанцевать? – спросила она Эйдена. – Или сначала чего-нибудь выпьем?

Я проследила за тем, как она взяла его под руку, а потом быстро перевела взгляд на танцоров. К ним присоединился папа, одетый в рубашку с принтом серфингующих черепах. Уильям отошел, уступая ему для танца тетю Хелен. И папа с тетей закружились в такт музыке, улыбаясь и танцуя под мелодию, которую мама бы никогда не допустила на своей вечеринке.

Я уставилась на бокал в своей руке. Должно же быть хоть что-то не так. Если проблема не в музыке, то хоть в пунше. Я понюхала напиток, пригубила его. Сладкий и терпкий. Не так уж и плох. Черт.

– Или прогуляемся? – продолжала Элиза. – Спустимся на пляж. Сегодня такая ясная ночь. Нужно насладиться ею по полной.

Я одним глотком осушила бокал. Пунш зверски обжег рот и горло, и я еле сдержалась, чтобы не выплюнуть его.

– Ничего себе! – хохотнула Элиза. – Рейна!

Эйден высвободил руку и взял мой бокал, не дав ему выскользнуть из моих пальцев.

– Ты в порядке?

Я заставила себя проглотить пунш.

– В норме.

– Посмотри-ка на нее. – Элиза уперла руки в бока. – Сначала помада, теперь это. Ты сегодня пошла вразнос?

Я покачала головой.

– Кажется… мне нужно присесть.

– Ты точно в порядке? – снова спросил Эйден.

С каких это пор ему не все равно?

Я пошла прочь, ничего не ответив. Ни секунды больше не могла выносить их заигрывания.

Для посредственного пунша он как-то слишком быстро вывел меня из строя. Я обошла кружок танцующих и уселась на пустой пластиковый стул возле накрытого стола. Сидя, наблюдала за гостями и персоналом. Мысли текли медленно. Настроение портилось. На душе стало сумрачно и тяжело.

Папа и тетя Хелен. Элиза и Эйден. Хейли и Лео. Малёк и какая-то девушка, с которой он танцевал. У всех кто-то был. А что есть у меня? Гостиница, которой я больше не нужна? Я столько сил в нее вложила – физических и душевных, – а она преспокойненько обходится без меня.

Мне вдруг все это стало невыносимо. Я поднялась на подгибающихся ногах. Никто не заметит моего ухода. С чего бы?

В темноте пересекла лужайку, желая оказаться в своем безопасном раю. В единственном месте, которое приносит мне покой. Месте, которое я навсегда потеряю.

Я нырнула под ленточное ограждение и опустилась на скамейку беседки. Твердую и холодную. По полу венами змеились трещины. Тут я могла притвориться, что не было всех этих прошедших лет. И, закрыв глаза, вспомнить лучшие дни: с музыкой калипсо и танцующими вдвоем родителями. Мне даже виделся сидящий рядом Эйден. Все так, как должно было быть.

Послышался шорох ленты, и я распахнула глаза.

– Знал, что найду тебя здесь. – Эйден вошел в беседку. Он хмурился, засунув руки в карманы. – Как она еще не развалилась? Я думал, вы давно ее снесли.

Я изобразила руками букву «Т».

– Тайм-аут, пожалуйста. – Глаза жгло от слез. – Знаю, что ты ненавидишь меня, но я сейчас не в состоянии разбираться еще и с тобой. Ты можешь просто… – Голос надломился, и я закусила губу, давя всхлип.

– Ты плачешь?

– Нет.

Я закрыла лицо ладонями. Сделала глубокий вдох, дожидаясь звука удаляющихся шагов. Не дождалась. Да, это было бы слишком просто. Шаги, наоборот, приблизились.

– Я не ненавижу тебя, Рейна, – сказал Эйден. – Но мне кажется, я имею право быть немного зол.

– Немного зол? – Слова сами посыпались с губ: – Твое присутствие в гостинице для меня кошмар. Знаешь что? Нет. Не хочу говорить об этом сейчас.

Барабанщик на вечеринке начал играть свою версию California Gurls.

– О боже! – Я лихорадочно заморгала, не в состоянии остановить покатившиеся по щекам слезы.

– Ну что ты, не плачь… – В голосе Эйдена проскользнула нотка паники. – Что с тобой? Мне кого-нибудь позвать? Твоего отца?

– Нет, не надо! Это он согласился на такую музыку.

– Так проблема в песне Кэти Перри?

– Да! В этой песне, в барабанщике, в пунше! Все веселятся, а я потеряю эту беседку!

– Из-за… песни Кэти Перри? – Тон Эйдена предполагал юмор.

– Да, из-за песни Кэти Перри! – сердито уставилась я на него. В этом нет ничего смешного.

Однако Эйден не смеялся. Он, похоже, рассматривал крышу. Темнота смягчила черты его лица, напомнив мне о мальчике, которым он когда-то был. На секунду почудилось, что мне снова четырнадцать.

– Помнишь, как ты сбежала с вечеринки, чтобы встретиться со мной здесь? – Эйден, видимо, думал о том же, о чем и я. – И нас нашла твоя мама. Она была в ярости.

– И прогнала тебя.

На следующий год мама пригласила Эйдена на вечеринку, но он не пришел. Не захотел, после того как она отправила его домой. Мне не удалось убедить его, что мама действительно хотела видеть его на вечеринке.

– Знал бы ты, как я злилась на нее за это, – фыркнула я. Да чего скрывать? – До сих пор злюсь. И это нечестно, потому что ее больше нет. Но я все равно злюсь на нее и за это тоже… – Подняв вверх глаза, яростно вытерла слезы. – Сделай вид, что не слышал этого.

Эйден не ответил, и я перевела взгляд на него. Он смотрел на меня с такой нежностью, что у меня защемило сердце.

– Мне не нужны были вечеринки, Рейна.

Я вытерла слезы под носом, с щек, с подбородка. Выглядела, наверное, безобразно.

– Но ты должен был иметь возможность пойти на них.

– Только