Под влиянием момента я пошла в прачечную и достала с верхней полки маленький чемодан. В нем лежала мамина одежда. Вещи, которые невыносимо было выкинуть или отдать. Раньше они благоухали ее духами – сладковатым ароматом олеандра. Теперь пахли затхлостью и нафталином.

Тут было полинявшее зеленое домашнее платье на бретельках, мама носила его в редко выпадавшее свободное время. Под мышкой обнаружилась дырочка, которую она постоянно забывала зашить.

Бирюзовая блузка для церкви.

Черное платье с золотыми блестками, надеваемое мамой в новогоднюю ночь.

И белый юбочный костюм для вечеринок.

Не знаю, что побудило меня натянуть его на себя. Он ужасно пах, был мятым и жестким и висел на мне как мешок. Один взгляд в зеркало, и я его сняла. Засунула – вместе с остальными вещами – обратно в чемодан и вернула последний на полку. В своей комнате я переоделась в черное рабочее платье, надев поверх него блейзер.

Что я ожидала найти в маминых вещах? Утешение? Мужество? Принятие?

Ничего не нашла. Лишь время потеряла.

Глава 17

Три года назад

– Смотри, сколько еды!

Я перевела взгляд на двух гостей – маму с дочкой из Нью-Йорка. Моя мама представила нас друг другу в начале недели, но я в упор не помнила их имен. Они таращились на мое блюдо с горой еды. В этом году на ромовой вечеринке подавали морепродукты. Я взяла попробовать всего по две порции.

– Это все для тебя? – спросила, подавшись вперед, мама девочки. Причем таким тоном, каким обычно взрослые обращаются к детям. Видимо, ей было не важно, что мне почти пятнадцать и мы с ней одного роста.

Я попыталась распрощаться с ней и улизнуть. Не удалось. Она говорила так громко, что привлекла ко мне внимание мамы, из-под которого я только-только ускользнула.

Мама, как всегда, была восхитительно хороша в своем вечернем наряде: белый юбочный костюм и серебряное колье с бледно-розовыми драгоценными камнями. Прямые распущенные волосы струятся по плечам.

Она подошла к нам, разглядывая содержимое моего блюда.

– Вы же знаете, сколько подростки могут съесть, – сказала она женщине. Продолжая с ней разговор, мама положила ладонь мне на плечо.

Не уйти.

– Клэр? – появилась Перл.

Менеджер хозяйственной службы тоже нарядилась на вечеринку, облачившись в блестящую пурпурную блузку и белые слаксы. На груди у нее висел внушительный кулон в виде павлина.

– Удивлена, что ты здесь, – продолжила Перл с беспокойством на лице. – Я думала, тебя вызвали.

Мамина рука на моем плече напряглась.

– Почему?

– Я только что проходила мимо ресепшена, там кто-то устроил сцену. Шумит, кричит о судебных исках. – Перл приподняла плечо. – Ну раз тебя не вызвали, наверное, все уладили сами.

– Прошу прощения. – Мама достала из сумочки мобильный и направилась к главному зданию размашистым шагом, но недостаточно быстро для привлечения внимания.

– А еще я прошла мимо беседки, – шепнула мне на ухо Перл. – Там сидит один очень одинокий молодой человек.

– Спасибо, – шепнула я в ответ.

Она подмигнула мне и умыкнула с моего блюда крабовый кекс.

Я извинилась, подхватила со стола две вилки и сбежала с вечеринки.

Путь до беседки был темен, лишь издалека пробивался слабый свет от бассейна. Шпильки новых босоножек погружались в нежную мякоть травы. Я еще не привыкла ходить на каблуках, но надевала их при любой возможности.

Эйден ждал меня там, где я его и оставила. Но уже не в одиночестве. На ступеньках около него образовали полукруг три наши ровесницы. На девчонках была стандартная одежда отдыхающих: майки с тонкими лямками поверх купальных костюмов, шорты и резиновые шлепки. Я не удивилась, увидев кокетничающих с Эйденом девушек – такая сцена стала для меня досадливо привычной. В прошлом году конечности Эйдена вдруг решили, что средней длины им маловато, и вытянулись на добрых шесть дюймов. Это, плюс мускулы, заработанные им за долгие часы рыбной ловли на лодке, пригвождало к нему взгляды живущих в гостинице девушек.

– Привет! – Я протиснулась между ними и уселась на скамейку.

Разговор ненадолго замялся, потревоженный моим вторжением, а потом продолжился без меня. Я слушала его, поражаясь тому, как здорово Эйден ладит с незнакомыми людьми. Во всяком случае, когда того хочет.

Он обладал очаровательной непринужденностью: задавал верные вопросы, чтобы казаться заинтересованным; давал верные ответы, чтобы заинтересовывать других. Не было ни малейшего сомнения, что Эйден внимательно слушает собеседника и полностью вовлечен в разговор. Не знаю, может ли еще кто-то так ловко, как он, увести разговор от себя. Зато если кто-то умудряется перевести разговор на него, Эйден тут же выпадает из беседы, почему-то страшно смущаясь. Иногда мне хотелось потрясти его, как грушу, и закричать: «Почему ты не видишь, какой ты замечательный, славный, талантливый? Почему не видишь себя таким, каким вижу тебя я?»

Девчонки были более чем рады болтать о своей недавней поездке в джунгли и о планах пойти завтра на пляж, между прочим пригласив с собой и Эйдена. Тот не клюнул на крючок, и они наконец-то ушли.

Эйден выгнул бровь.

– А как же: будь вежливой с гостями? Я думал, это важное правило.

– Я была вежливой. Это они были грубыми, игнорируя меня.

Эйден подошел ко мне.

– Возможно, они бы с тобой заговорили, если бы ты не прожигала их злыми взглядами. – Он смотрел на меня сверху вниз с неодобрением, а сам еле сдерживал улыбку. – Дуешься?

– Нет. – Да.

Эйден рассмеялся и указал на мое блюдо:

– Уверена, что тебя не будут ругать?

– Не волнуйся. Сказала же, все хорошо. – Я приглашающе похлопала по скамейке рядом с собой.

Он сел и сразу обмяк от усталости. И даже ни к чему говорить, что сегодня у него на море выдался тяжелый день. Мне достаточно взглянуть на его обгоревшее на солнце лицо, на свежие ссадины на запястьях и ладонях, чтобы понять – нужно его приободрить.

Рыбакам с каждым годом приходилось труднее. Рыба уходила из привычных мест. Из-за этого они дольше времени проводили в море и все дальше от берега уходили на лодках. Из-за этого Эйден взваливал на себя все больше работы, приезжая в Шелл Хейвен, – у его деда прогрессировал артрит. Тогда мы этого не знали, но полтора года спустя старик Чандра навсегда оставит рыбалку.

– Зря я пришел сюда с тобой, – произнес Эйден, с нескрываемым интересом рассматривая блюдо на моих коленях. – Не хочу злить твою маму. Возвращайся на