Когда Густя сообщила ему о том, что уезжает в Архангельск на учебу, он сначала не придал этому значения, а потом, когда в конце июня решил снова встретиться с ней, оказалось, что Степанова уже покинула Вологду.

«Эх, не везет, — махнул рукой Варакин, — а могла бы случиться любовь, девушка по всем статьям подходит. Ну да ничего, может, вернется назад, времена трудные, дома-то оно вернее».

Он зашел в гости к отцу Августы, раскланялся, просил передать ей поклон и обязательно сообщить, когда она снова будет в Вологде.

Дмитрий Степанов воспринял слова Варакина с полной серьезностью. Отец понимал, что для его дочери это могла быть хорошая партия. Он даже пожалел, что поторопился отправить Густю в Архангельск. Ну да нечего не поделаешь.

Лиза Мизенер продолжала ходить в американское посольство давать уроки французского для посла Френсиса. Назвать это уроками было очень сложно. Она медленно, тщательно произнося слова, читала ему тексты на французском, чаще литературные, Оноре де Бальзака и Эмиля Золя, реже — сообщения из газет. Последние часто приводили Френсиса в ярость, особенно когда описывались неудачи союзников по Антанте. Казалось, что ему жалко каждого погибшего американского солдата. Тогда он забывал про французский и начинал объяснять мадемуазель учительнице, что только благодаря стойкости американских солдат Западный фронт еще держится и, несмотря на колоссальные трудности и большие потери, он верит в победу над Германией и ее союзниками.

Иногда он заводил речь о личном.

— У меня шесть сыновей, — говорил он девушке, — шесть невесток, и только одна из них, младшая, Ленор, близка мне. Я купил для нее кружевной платок и хочу подарить, когда вернусь назад в Америку.

— Можно взглянуть на платок, — с любопытством спросила Лиза.

— Конечно, он тут, рядом.

Френсис полез в секретер и достал платок, который купил для него еще весной слуга Филип Джордан.

— Вот, посмотрите, какая чудесная работа, я в бытность свою директором Всемирной Луизианской выставки видел множество подобных вещей и могу сказать, что сделано великолепно.

— Спасибо, — смущенно ответила Лиза, — мне очень приятно, но это мой платок.

— В смысле Ваш? — не понял посол.

— Моей работы, я его выплела и продала вашему мажордому Филипу.

— Не может быть! Так это вы и есть та мастерица, которой восхищался мой слуга!

— Да, раз платок моей работы, то и мастерица получается, я.

— Если бы вы тоже были моей невесткой, — Френсис ласково погладил девушку по руке, — я был бы, наверное, счастлив.

— Это же невозможно, — ответила Лиза, стараясь убрать руку подальше от посла, — я не знаю ваших сыновей, они меня, к тому же у меня уже есть жених!

— Кто он, большевик?! — вскричал Френсис.

— Нет, он офицер, подпоручик, мне кажется, что он против большевиков.

— И где же он, на фронте? Как его зовут?

— Иван Петрович Смыслов, я потеряла с ним связь, когда мы бежали из Петрограда.

— Да, да, — покачал головой Френсис, — я знаю, что такое бежать из Петрограда.

Он вдруг осекся, — Ну в том смысле, что быстро уезжать, можно потерять связи и даже людей. Когда мы ехали в Вологду, мы едва не потеряли половину нашего штата, который проспал остановку и доехал почти до Урала.

Лиза весело засмеялась.

— Вот как бывает, утром проснулись, а вместо Вологды какая-нибудь Пермь. — Она игриво развела руками.

— Так и было, — ответил посол, — кое-кого мы вернули, остальных отпустили домой.

— Вернули господина Армора?

— Нет, что вы, Норман всегда со мной, даже сейчас, когда мы тут, он на посту, он охраняет наши вагоны на станции со своей собакой.

— То-то я смотрю, что он по вечерам куда то-уходит.

В ту же минуту раздался стук в дверь. Норман Армор спешил сообщить послу, что пришла почта, и дело требует его решения.

Лиза встала и пошла к выходу.

— Госпожа Мизенер, я жду вас завтра к обеду, мы еще не дочитали эту важную статью о Западном фронте.

— Завтра у нас запланирована встреча, — вежливо предупредил посла Армор.

— Как жаль, ну тогда послезавтра.

— Послезавтра возможно.

Секретарь выразительно посмотрел на Лизу, та попрощалась и по лестнице поспешила вниз к выходу. В дверях она столкнулась с Петькой Варакиным.

Они не были представлены друг другу, но о молодом журналисте она слышала от подруг, княжон Львовых, в доме которых Петр Иванович однажды бывал с визитом.

— Извините, мадемуазель, мою неловкость, — приподнял шляпу Варакин. — Я очень спешу.

— Ничего, — ответила дочь генерала, — наверное, у вас действительно срочное дело.

Варакин свернул налево по коридору, там в кабинете военной миссии его ждал сотрудник посольства Принс.

— Ну что, узнали, куда идут составы и что в вагонах? — без предисловий спросил американец.

— Кто говорит в Пензу, кто думает, что грузы идут в Москву, — отвечал Варакин — точно ничего не известно.

— Плохо, — сказал Принс, — эта информация ничего не стоит.

— Зато у меня имеется для Вас кое-что важное, — загадочно улыбнулся Петр Иванович, — В Вологде есть подпольная организация офицеров, которая готовит переворот. Они очень хотят встретиться с американским представителем.

— Вот как? Интересно, — ответил Принс, — а какие у нас гарантии, что это не агенты большевиков? Мы не можем скомпрометировать доброе имя американского посольства.

— Как какие? А мое честное имя и желание помочь делу борьбы за освобождение России?

— Это похвально, — сказал Принс, — но недостаточно. В Вологде есть следственная комиссия при Ревтрибунале, не сегодня-завтра будет сформирована городская чрезвычайная комиссия. Везде, где есть власть большевиков, уже работает этот свирепый орган — советская инквизиция. Сюда постоянно приезжают большевистские эмиссары из Москвы, только что была Советская ревизия Кедрова. Мы должны быть осторожны.

— Вы мне не доверяете, и зря, — отвечал Петр, — я докажу Вам.

— Сделайте милость, — улыбнулся Принс.

— Они готовы встретиться и обсудить все дела.

— Замечательно, если все именно так, то я жду одного из Ваших заговорщиков завтра у нас в резиденции по адресу Галкинская 10. Знаете дом Раскина? Мы арендовали его под нужды военном миссии, там тихо и спокойно, лишних ушей нет, и можно все спокойно обсудить.

— Я вас понял.

Тем же вечером он передал связному офицеру, явку которого ему сказали, что американский представитель желает переговорить с участником общества Спасения России. Полковник Куроченков уже отбыл назад в Петроград, и для переговоров решили послать Смыслова, имевшего наибольший опыт общения с иностранцами и понимавшего по-английски.