— Господин Варакин, — ответил американец, — конечно, я готов поделиться с Вами интересной информацией, более того, я могу организовать интервью с самим послом Дэвидом Френсисом, он недавно вернулся из поездки в Петроград и, что называется, полон впечатлений.

— Это очень интересует наших читателей, я с нетерпением жду, мистер Принс, когда Вы сможете организовать эту встречу.

— Так хоть третьего дня, после обеда!

В назначенное время Варакин пришел в посольство с блокнотом и химическим карандашом. Его представили послу. Петр Иванович по-французски поблагодарил Френсиса за любезное согласие дать интервью и принялся записывать.

Френсис, дабы избежать перевода, так же говорил по-французски, медленно и с ошибками, но на эти мелочи никто внимания не обращал.

— Я несколько дней назад вернулся из Петрограда, где снова занимал здание американского посольства. По этому поводу там был поднят наш национальный флаг, и теперь он останется поднятым, даже когда я буду в Вологде.

Я никогда не хотел уезжать из России и всегда желал проводить политику в интересах дружбы американского и русского народов.

Сначала мы были в меньшинстве, но теперь к нам в Вологде присоединились посольства и миссии многих стран.

Правительство Соединенных Штатов не признает мира с Германией и по-прежнему считает Россию своей союзницей.

— Заметили ли Вы какие-то перемены в Петрограде? — спросил Варакин.

— Да, — ответил Френсис, — и эти перемены весьма плачевны. На улицах мало людей, вид города унылый, царит чувство всеобщего угнетения. Много народа умирает от голода, продовольствие можно достать только за огромные деньги, но такие цены люди среднего достатка платить не могут. При всем этом, мы знаем: Россия — страна богатств, и это положение выглядит тем более парадоксально.

— Что явилось причиной разрухи? — задал провокационный вопрос корреспондент. Он полагал, что Френсис обязательно скажет что-то плохое о большевистской власти, и был немало удивлен ответом американца.

— Главной причиной всего является сепаратный мир с Центральными державами. Он привел к оккупации западной части государства, отделении Украины и Финляндии. Как следствие, случилась общая деморализация, парализовавшая всякое дело, и в результате — сегодняшнее положение. Если бы Россия несла своей крест в этой войне, война закончилась бы уже в этом году полной победой стран Антанты.

— Что-нибудь можно сделать, чтобы исправить создавшееся положение?

— Восстановление России в руках самого русского народа! — неожиданно закончил интервью Френсис.

Петр Варакин поблагодарил Принса за помощь и хотел было уходить. В редакции с нетерпением ждали материал.

— Подождите, — остановил его помощник начальника военной миссии, — как говорится, услуга за услугу.

— Чем могу помочь? — спросил Петр Варакин.

— Сущий пустяк. Вы бываете в городе и на вокзале, меня интересует, откуда и куда направляются грузовые составы, что везут, особенно интересует северное направление.

Петр Варакин побледнел, только что ему предложили стать осведомителем. В русском обществе само упоминание об этом было всегда позорным, а тут даже не намек, а просьба, почти требование.

— Я не знаю, у меня нет таких сведений, — заикаясь начал говорить Варакин.

— Мы понимаем, это важная работа, и она будет оплачена, — невозмутимо сказал Принс.

Петр Иванович что-то пробурчал в ответ и побежал в редакцию.

Через день в «Вологодском листке» появилось интервью с американским послом, наделавшее много шума. Материал был не подписан, но все в городе знали, что это дело рук Петра Варакина. Журналисты, завидуя удаче новичка, делали вид, что ничего особенного в интервью нет.

Через какое-то время стало известно, что материал прочитан не только в Москве, но даже в Берлине, где были возмущены дерзостью Френсиса и телеграфировали в Москву немецкому послу Мирбаху требование укоротить язык этому американцу.

После выхода интервью Петр Иванович получил в городе новую степень известности. С ним здоровались на улицах незнакомые люди, а барышни на скамейках в парке и на бульварах с интересом разглядывали подающего надежды холостого журналиста из состоятельной семьи.

Как-то раз вечером Петр Варакин встретил в парке бывшую гимназистку Густю Степанову, которую на выпускном знакомил с графом де Робиеном.

— Здравствуйте, Августа Дмитриевна, как поживаете?

— Спасибо, Петр Иванович, я не очень хорошо, а Вы как?

— Почему не хорошо?

— Я хотела после гимназии идти в Учительский институт поступать, а его из-за ваших друзей французов закрыли, получается, что учиться мне теперь негде.

— Учительский институт, — сказал ей Варакин, — закрыли по постановлению новой власти, потому как среди студентов там не было ни рабочих, ни крестьян. Власть решила, что такие учителя пролетариату не нужны.

— Ну, — протянула Августа, — пустяки какие, я с детства всех учу читать и писать, у папеньки даже дворовых служащих приучила книжки читать. Каждый праздник им подарочек, пожалуйста, книжечку. У нас все были образованные, даже кухарка.

— Теперь твоя кухарка полезет управлять губернией, раз она такая ученая.

— Не полезет, ей это не надо, ей бы почитать чего, все больше про любовь и господскую жизнь, революция ей без надобности, и не ей одной. А Вы что же? Чем занимаетесь? Я слышала, статьи печатаете?

— Да, я корреспондирую в газеты, часто бываю в посольствах, и там меня ценят.

— Как интересно!

— Скажите, Густя, а Вам понравился секретарь французского посольства на вечере?

— Конечно, как же можно забыть эти минутки, — девушка мечтательно посмотрела на небо, — мне тогда казалось, что я куда-то лечу…

— Граф не прочь с Вами встретиться еще раз.

— Ну что Вы, как можно, меня дома накажут, да и рано мне еще об этом думать. Я теперь в Архангельск еду к тетке, буду там учиться на учительницу.

— А я, — Варакина распирало от гордости, — я, только поклянитесь, что никому не скажете…

— Клянусь, честное благородное.

— Я вступил в тайное общество спасения России.

— Неужели? Так Вы герой!

— Да, и скоро мне предстоит важное задание, может быть, придется стрелять. Может быть, меня ранят или убьют.

— Ой, как Вы интересно рассказываете!

— Ни слова больше, — прервал диалог Варакин, — и никому, даже дома.

— Клянусь, — Августа Степанова перекрестилась.

Зачем Варакин рассказал девушке о тайном обществе, он и сам не знал. Просто хотел похвастаться. Августа была ему симпатична, и он поначалу несколько ревновал ее к графу де Робиену. Когда граф решительно отшил его с пошлыми намеками на легкую связь, Петр Иванович успокоился: девушкой можно было интересоваться самому.