— Я не в курсе планов командования, — решительно ответил я.

— Заместитель не в курсе планов своего командира? — удивился конторский.

— Представьте себе, — упорствую я. — Слон весьма скрытен.

— Вы входите в число тех немногих, кому он доверяет. Тем не менее, я не прошу вас стать нашим кротом в собственной команде, это было бы неэтично. Я лишь прошу поделиться планами Владетеля и обозначить его достижения в их исполнении. Это же не нарушает никаких ваших обязательств? Вы ведь, упаси Господи, не приносили никаких клятв верности Дому? Не принимали оболочку или иную форму вассальной зависимости?

— Нет, — ответил я, подумав. — Не имею никаких обязательств лояльности по отношению к Креону.

— Вот и прекрасно! — обрадовался Анатолий Евгеньевич. — Я всегда предпочитаю избегать принуждения, оно вредит долгосрочному сотрудничеству.

— То есть вы не стали бы брать в заложники мою семью?

— Михаил! — сказал он с чувством. — Что за лексика! Посмотрите на это иначе — при всей бесконечности миров вы привезли их сюда. И поступили правильно — это лучшее для них место. Ваши жена и дочь получили гражданство, а с ним право на образование, медицинское обслуживание, спокойную мирную жизнь, работу, отдых и прочее. Вы прекрасно знаете, что миров, которые могут дать сравнимый уровень жизни, очень мало, а тех, которые не возьмут за него чрезмерную плату, — ещё меньше. Скажем, в родном мире вашей подруги Криспи, которая теперь предпочитает представляться позывным, — кстати, привет и ей, — у вас просто отобрали бы ребёнка, потому что мигрантам нельзя растить детей. В мире, из которого ваша белокурая ассистентка, вас бы схватили и использовали как раба-прогрессора, пока не выкачали бы всё, что вы знаете о технике и медицине, а потом убили бы, чтобы эти знания не получил никто другой. В мире, из которого её черноволосая подружка, вы бы…

— Хватит-хватит, я всё понял. Вы всё про нас знаете, деваться нам некуда, вы делаете предложение, от которого нельзя отказаться…

— Ещё раз повторю — вы умный человек, Михаил, — удовлетворённо кивнул Анатолий Евгеньевич.

Разумеется, выход есть всегда. Можно пообещать что угодно, дождаться Слона и покинуть родной мир вместе с семьёй. У Конторы длинные руки, но и Мультиверсум бесконечен — можно найти щель, куда они не дотянутся. К сожалению, конторский прав — большинство населённых миров либо слабо развиты, либо негостеприимны, а чаще всего — и то и другое сразу. Ни в одном из них Нагма не получит образования, не научится рисовать, не сможет смотреть мультики и читать книжки, а планшет её проработает до тех пор, пока не разрядится, потому что зарядить его будет негде. Мой родной мир далеко не идеален — тут всё завязано на деньги, бесконечно идут войны, полно всякого говна и несправедливости, государство чрезвычайно навязчиво и так далее, но идеальных миров не бывает. В населённых живут люди, основной источник говна в Мироздании, а в ненаселённых ― просто нечего делать.

Безопасность семьи стоит компромисса.

— Я вам расскажу, — сказал я. — Но с одним условием.

— Каким же, Михаил? — Анатолий Евгеньевич улыбнулся мне, как наивному ребёнку, ещё не знающему, что условия может ставить только равный.

— Вы пообещаете не трогать мою семью. И да, Дмитрий в неё входит.

— И вы мне поверите?

— А у меня есть выбор?

— Хорошо, считайте, что ваш сын получил самое распоследнее предупреждение. Потрудитесь поставить его в известность. Что же касается сотрудничества — рано или поздно он придёт к нам сам. Потому что идти ему больше некуда.

— Благодарю.

Я рассказал Анатолию Евгеньевичу почти всё. Про планы Креона по восстановлению Дома, про захват оболочек конкурентов, про успешное снятие генетического ключа (не упоминая о своей роли), про планы клонирования оболочек и поиски катализатора, про версию Бераны, что оболочки — это сушёные-потрошёные Ушедшие, про мою версию, что это защитный костюм для ассенизаторов… Не сказал лишь о том, что Слон, Алиана и Змейса приняли оболочки. Это уже внутренние дела команды.

— Вы, Михаил, конечно, кое о чём умолчали, — укоризненно сказал конторский. — Но сказанного, в общем, достаточно. Передайте своему командиру, что мы не возражаем против его контракта с Домом Креона, но когда ему в следующий раз понадобится наша информация, пусть просто позвонит мне, а не отправляет хакеров. Вот моя визитка, на случай если он забыл номер.

На белом прямоугольнике написано: «Анатолий Евгеньевич Резкий, замкуратора» и указан номер телефона. Ничего больше. Наверное, сапиенти сат.

— Кто это был? — спросила нервно Анахита.

В коридоре торчат встревоженные физиономии девочек и любопытные уши Нагмы.

— Представитель государства, — ответил я уклончиво. — Одного из ведомств.

— И что ему было нужно?

— Информация, в основном.

— Нам снова придётся бежать? — поджала губы она.

— Нет. Для вас ничего не меняется.

— А для тебя?

— Пока не знаю, — признался я. — Но, кажется, прямо сейчас у государства нет ко мне претензий.

***

Слон заявился в ночи и, бесцеремонно выдернув меня из постели почти-жены, сказал только:

— Собирайтесь, народ. Отбываем.

Алька с Калидией заметались, трепеща крылышками, как два мотылька, — они успели обрасти платьями, сандаликами, шляпками, купальниками, косметикой, сувенирами и ещё какой-то чепухнёй, которая теперь даже близко не влезает в те рюкзаки, с которыми они приехали.

— Оставьте тут, — сказал безжалостно Слон. — Там не пригодится.

— Но как же! — жалобной чаечкой вскрикивает Алька.

— Но жалко же! — вторит ей Калидия.

«Какие они всё-таки дети», ― думаю я. Мой рюкзак собран ещё вчера, я знал, что наше время вышло.

— Уходишь? — бессмысленно спрашивает Анахита.

— Привыкай, — отвечаю я. — В моей работе сплошные командировки.

— Па-ап? — повисает в воздух полувопрос проснувшейся Нагмы.

Она стоит в дверях свой комнаты в футболке «Металлика» до колена и трогательно жмурится зелёными глазами на яркий свет.

— Пока, милая. Буду скучать, — обнимаю я её, вдыхая запах сонного ребёнка.

— Ты скоро вернёшься, пап?

— Как только смогу, дочка. Не скучай.

— Может быть, немножко, — вздыхает она.

— Немножко — можно, — соглашаюсь я. — Иди спать, так время быстрее проходит.

Отнёс Нагму в кровать, чмокнул в щёчку, вышел и закрыл дверь.

— Ты