Шрифт:
Закладка:
— Не цепляйся к словам, — отмахнулся я.
— Как скажешь. Буду ждать. Возвращайся.
***
Кросс-локус выкинул нас в огромный тёмный старый гараж, который мы покинули, проскрипев ржавыми воротами. Под колёса привычно полетела дорога очередного пустого мира. Когда-то тут жили люди, оставившие нам довольно приличный асфальт, за что им большое спасибо. Потом они куда-то делись, и теперь никто кроме нас не оставляет на нём следы. За это им отдельное большое спасибо, компания нам не нужна.
Про безлюдные миры рассказывают всякие ужасы, но Слон над ними только смеётся:
— Не бери в голову, Докище, там просто все умерли. Мёртвые не кусаются, йо-хо-хо!
С ним сложно не согласиться — девяносто девять процентов наших неприятностей на просторах Мультиверсума имели антропогенный характер. Один процент оставим на собственный долбоебизм и непредусмотрительность. В общем, нет людей — нет проблем. И наоборот.
Так что я даже не очень удивился, когда вместо главной базы, расположенной в нашем со Слоном родном мире, он привёз нас по заброшенной пыльной дороге в заброшенный пыльный отель в заброшенном пыльном мире. На его парковке, как цветные пятна на чёрно-белом фото, ярко выделяется техника группы — несколько MRAP-ов, военные грузовики, два наливняка с топливом, пикапы с пулемётными точками, обычные штатские внедорожники разных систем. Все они набиты под завязку разными грузами. С некоторым удивлением отметил наличие машины Петра. Не думал, что Слон продолжает с ним сотрудничество.
— Ого, ты объявил полную эвакуацию? — удивился я.
— Пришлось, — мрачно ответил Слон. — Мы с размаху наступили Конторе на яйца, а они опознали нас по отпечатку ботинка. Здесь не достанут.
В отеле собралась вся группа, включая хозяйственников и снабженцев во главе с Джаббой, которая окинула меня привычно неприязненным взглядом и чуть не сплюнула.
— Всё молодеешь, да? — спросила она. — Ничего, все там будем…
Сама Джабба, надо признать, не молодеет, не худеет и не становится краше. Добрее и милее тоже.
На парковке молотят генераторы, в здании есть свет и вода. Народу довольно много, Слон оперативно нарастил численность группы до прежнего уровня. Я, как водится, практически никого не знаю, зато почти все знают меня.
Пётр, имеющий измученный вид вынужденно трезвого алкоголика, поймал меня на пороге комнаты.
— Куда мою бывшую дел? — спросил он.
Я подчёркнуто удивлённо осмотрел его с ног до головы.
— Чего молчишь?
— Думаю, как тебе лучше врезать, — ответил я.
С одной стороны, хочется так, чтобы зубы веером. С другой — я же военмед, мне его потом и лечить. Дилемма.
— Окрутила она тебя, да? — продолжает этот бесстрашный человек. — Это она умеет…
Неужели вынужденная трезвость — по тревоге в группе полный сухой закон — настолько близко подтолкнула его к суициду? Если я отшибу ему башку совсем, то и вопрос последующего лечения снимается…
— Ты ещё не понял? Это не я малолетку соблазнил и с кыштака увёз, это она меня охомутала. Да у меня таких сосок в каждом мире по три штуки было, на кой чёрт мне с собой возить? Торговцу за зеркальце и бусики любая туземка даст. А она меня так заморочила, что сам не заметил, как на свою шею усадил. Не успел оглянуться — а она уже моим делом рулит, моими деньгами распоряжается, а потом раз — и беременная. Если бы не диагноз, я б так и думал, что мой! Растил бы чужого крысёныша…
***
— Отставить смертоубийство! — оттащил меня Слон. — Ну въеби ему раз, ну два, ну с ноги добавь — но наглухо-то зачем валить? Где я тебе ещё одного проводника найду? Не мне же самому за жратвой и горючкой гонять?
— Нарывается, — пояснил я недовольно. — Вот просто просит: «Вломи мне, товарищ, козлу позорному!»
— Вломил?
— Мало.
— Закроем контракт — хоть на фарш его крути, слова не скажу. А сейчас отставить. Ты же замо́к, какой пример подаёшь бойцам?
Я устыдился. И правда, нехорошо как-то вышло. Надо было подальше от располаги отвести и там урыть нахрен.
— Ещё увидимся, — пообещал я Петру, успокаиваясь.
— Когда мы ещё увидимся, ты мне спасибо скажешь! — сплюнул кровью из разбитой губы он. — Я не обижаюсь, это она тебе башку заморочила, подбросила кукушонка своего и на шею села. Но однажды ты прозреешь, как я прозрел, и вот тогда тебе будет стыдно за сегодняшнее!
— Слон, можно я ему яйца оторву? — попросил я. — Рулить он и без них сможет…
— Нельзя, — отрезал командир. — Что за бардак в войсках?
— И ты хлебало завали, не провоцируй мне доктора, — рыкнул он на Петра. — Он тебе потом член на лоб пришьёт и скажет, что так было, а мне разгребай… Р-р-разойтись!
И мы разошлись.
***
Вечером ко мне пришла Змеямба с намерением лукавым и прозрачным.
— Сделал предложение? — спросила она.
— Сделал.
— Приняла?
— Да. Призналась, что не любит, и приняла.
— Какая откровенная девочка… — удивилась Змеямба. — Я б соврала на её месте. Так ты опять женатик?
— Через полтора месяца регистрация. А ещё у меня на тебя индульгенция выписана.
— Серьёзно?
— Да. Могу изменять с тобой, если не буду хвастаться, и если ты меня не будешь отбивать.
— Повезло тебе с невестой! — заржала Змеямба. — Тётка настолько мудра, что готова смириться с неизбежным! Редкое качество. А Петра не слушай, он гондон.
— Я и не слушаю.
— Вот и не слушай. Давай лучше индульгенцию твою прокомпостируем. Глупо получить такой уникальный документ и не воспользоваться. Небось, как распишетесь, больше таких не получишь.
— Уверена, Зме? Ты же всегда была против супружеской неверности. Пока я на Наташке был женат, даже не смотрела в мою сторону.
— Во-первых, — сказала она, расстёгивая куртку, — Анахита — не Наташка.
— Во-вторых, — она сбросила, упираясь носком в пятку, расшнурованные берцы, — и ты уже не тот, и я не та.
— В-третьих, — она потянула через голову майку. Лифчика под ней нет, не любит Змейса лифчики, — я тогда не знала, какой ты офигенный любовник. Я тут не скучала, но твой талант — это нечто!
— И в-четвёртых… — она опустилась,
