Шрифт:
Закладка:
Я не стал спрашивать — не до того стало.
Глава 9. Не играть по правилам
— «Напрасно пытается играть против нас там, где надо играть с нами», — процитировал я, выложив на стол визитку.
«Анатолий Евгеньевич Резкий, замкуратора».
Все уставились на неё, Дмитрий даже поднял и покрутил, но на обороте ничего не написано.
— А ещё они не возражают против контракта с Домом Креона, — добавил я.
— Сука, — прокомментировал Слон. — Где он раньше был?
— Тебе, придурку малолетнему, самое распоследнее предупреждение, — сообщил я Дмитрию.
Он только фыркнул оскорблённо.
— А тебе, — повернулся я к Змеямбе, — просто привет.
— Никогда не знаешь, где всплывут старые знакомства, — задумчиво сказала она.
— А вы знакомы?
— Дело давнее, — отмахнулась она. — Странно, что он не забыл.
— Эта падла ничего не забывает, — сказал Слон. — И то, что он не возражает против контракта, ещё не значит, что нас не попробуют натянуть на кукан по итогу.
— Так что мы делаем дальше? — спросил я.
Мы собрались в конференц-зале отеля, тут темновато из-за пыльных окон, которые никто не стал протирать. Внутри прибрали, но мы всё равно периодически чихаем от вездесущей пыли, которую ветер натащил с пустошей. Как заверил наш спец по химзе, пыль не радиоактивная, хотя сами пустоши выглядят мрачно – ни деревца, ни травинки, ни мышки, ни птички.
За круглым столом я, Слон, Дмитрий, Змейса и девчонки — Алиана с Калидией. Расширенное заседание командования, так сказать.
— Дмитрий, доведи обстановку, — командует Слон.
— По файлам, которые я с умеренным успехом дёрнул у Конторы… — начал он.
— Умеренным? — переспросил я.
— Дёрнул — с успехом, — пояснил он. — Следы зачистил с умеренным. В общем по файлам…
Он раскрыл лежащий перед ним ноутбук и продолжил:
— Они шифрованы, но с разным качеством. Кое-что удалось вскрыть. Картинки в основном. С текстами хуже, с таблицами вообще никак. Но кое-что интересное нарисовалось. Сейчас, секунду…
Он включил проектор, и на стене засветился пыльный белый прямоугольник. Тут всё пыльное.
— Посмотрите.
На фото Цитадель Ушедших. Одна из. Эти загадочные ребята натыкали своих архитектурных излишеств по всему Мультиверсуму. По большей части там нет ровно ни хрена интересного, кроме практически неразрушимых стен, сложной и почти вечной механики дверей и огромного количества совершенно пустых помещений. Пустых — потому что Ушедшие свалили невесть сколько тысяч лет тому назад, и за прошедшие века все их тайники и захоронки были вскрыты и зачищены в поисках ихора. Ради потенциального бессмертия люди проявили столько упорства, что все секреты Цитаделей были разгаданы, все ключи от кладовых — найдены, все чуланы вычищены в ноль. Где-то кому-то повезло, как предкам Креона, — потомки сохранили и успешно освоили найденное. Но это редкое исключение — как правило, вскрывшие очередную Цитадель туземцы сначала азартно резали друг другу глотки за ихор, потом победители его выжирали, после чего им всё равно резали глотки. Рано или поздно. Как не зарезать бессмертного? Какого хрена он бессмертный, а ты — нет? «Сдохни, сдохни, сволочь везучая!» Всё, кроме ихора, скорее всего, просто выкидывали, потому что, судя по редчайшим уцелевшим артефактам, штуки это были странные, непонятные и ни для чего в туземном хозяйстве неприменимые. Те же оболочки в неактивированном виде — просто большие эллипсоиды, негорючие, неплавучие, неразрушимые, ни на что не годные. По словам Бераны, которая мне об этом и рассказала, предки Креона из них сначала заборы сооружали. Они же крепкие, стрела не пробивает. И если бы не случайная активация, то так и канули бы в земле за тыщи-то лет.
Так ушельское барахло, которым были набиты Цитадели, пропало бесследно. То немногое, что к хозяйству приспособили — да хоть покосившийся сортир подпирать, — иногда доживало до наших дней и оседало в частных и нечастных коллекциях. Есть несколько коллекционеров с большой буквы «К», которые ухитрились накопить немалые запасы и не быть при этом раскулаченными. А вот толпы бессмертных ихоропивцев по Мультиверсуму не шляются, при том, что все запасы Ушедших выжраны почти подчистую. То ли замочили их всех из зависти, то ли удачно прячутся, чтобы избежать этой участи.
Слон удивляется, что я не хочу быть бессмертным, а ведь им не позавидуешь — всю жизнь скрываться, быть желанной мишенью для любого завистника или лабораторным объектом для любого исследователя. Не выйдет ли из твоей крови эликсир вечной жизни? Не получатся ли из твоих яиц амулеты полового здоровья? А что будет, если бульон, сваренный из твоего сердца, налить в чашу из твоего черепа?
Люди такие любопытные…
Что такое ихор, где Ушедшие его добывали или из чего делали — никто не знает. К тому времени, когда прогресс в отдельных мирах дошёл до молекулярной химии, спектрографов и электронных микроскопов, найти натуральный ихор стало практически невозможно, а тот, что находили, в лабораторию сдавать никто не спешил.
В общем, любая Цитадель сейчас — любопытный исторический объект, не более того. Как Стоунхендж. Кроме как туристам показать, никакого толку. Даже под резиденции туземных правителей их используют редко — неуютно там и удобств никаких. Креону пришлось поверх отстраиваться — чтобы и престижно, и ватерклозет. Непонятно, зачем Контора вокруг той Цитадели, что на фото, такие секретики развела.
— Контора, как выяснилось, — продолжает Дмитрий, — весьма интересуется наследием Ушедших.
— Там того наследия… — фыркнула Змейса. — Видала я у одного коллекционера — стоит хрень чудная, вроде ушастого горшка. Срали туда, жрали оттуда или на башку, к примеру, натягивали — не понять.
— Тем не менее, — укоризненно смотрит на неё Дмитрий, — Контора ищет любую инфу по Ушедшим, а значит, что-то надеется с этого поиметь. В частности, открылся интересный нюанс. Вот, смотрите.
На экране сменяются фотографии каких-то чёрных стен, чертежи, архитектурные наброски с невнятными пояснениями.
— Я не сразу понял, но, судя по всему, Контора уверена, что даже в самых обследованных Цитаделях вскрыты не все помещения.
— Эта байка, наверное, ровесница самим Цитаделям, — хмыкнул скептически Слон. — Среди всяческого безмозглого сталкерья, которое шатается по Мультиверсуму в поисках где чего плохо лежит, любимая
