Как смехотворны богатства, нажитые с помощью собственной задницы,

Как смехотворны робкие девственницы, томящиеся по любви!

И дальше пел Лама:

Хотя клитор и треугольной формы,

Он не подходит в качестве тормы для подношения местным божествам.

Хотя солнце и не иссушает нектар любви,

Он не подходит в качестве воды для приготовления чая, который устранит иссушающую рот жажду.

Хотя яйца в мошонке велики,

Она не годится в качестве мешка с провиантом для отшельника.

Хотя у члена мощный стержень и большая головка,

Он не подходит в качестве молота для забивания гвоздей.

Хотя обретая человеческое рождение, можно получить хорошо сложенное тело,

Оно не подходит в качестве невесты для Владыки Смерти.

Хотя ум и может быть чист,

Оставаясь дома, не достигнешь цели совершенного Учения Будды.

Хотя священные учения тантр

 и глубоки,

Без практики достичь Освобождения не удастся.

Хотя Друкпа Кюнле и указывает Путь Освобождения,

Пройти по нему должны вы сами.

Когда он закончил свои наставления, его многочисленные слушатели смеялись и плакали; и так, всхлипывая и смеясь, они покинули базарную площадь. И не было среди них ни одного, кто бы ни исполнился большой преданности и уважения. Как следствие жизненной радости Ламы и его забот о благе других, и по сей день веет повсеместно в Бутане знамя его славы. Мужчина или женщина, монах или мирянин, — все они знают его деяния и почитают его. Такое доверие и преданность делает их сосудами для учения Будды.

Когда Лама пришёл в Шар Кюнзанг Линг[85], народ зашушукался:

— Надо бы нам стравить Друкпу Кюнле с нашим демоном. Давайте пусть никто из нас не пустит его на ночлег, и тогда ему придётся ночевать в руинах. Но всё же мы отнесём ему туда поесть.

Итак, Лама не смог найти никакого пристанища в деревне, и ему пришлось ночевать в руинах. В полночь на него набросился демон, из шеи которого одна над другой торчали девять голов. Кюнле вонзил свой Пламенный Алмаз Мудрости ему в зад, и, с подпалённым задом, демон скрылся в горах.

И но сей день под скалой Оргьен чувствуется запах палёного мяса и слышны крики от боли.

Прежде в Шар Кюнзанг Линге насчитывалось восемьдесят налогоплательщиков, но из-за того, что люди отказали Друкпе Кюнле в гостеприимстве, теперь их там только четверо.

На рассвете следующего дня, устремив взгляд с Кюнзанг Линга на Кхьюнг Секха, Лама обратил внимание на девушку Гьялдзом, танцующую и покачивающую бёдрами под сандаловым деревом.

С такой песней он обратился к ней:

Глядя с Шар Кюнзанг Линга,

Вижу я в Кхьюнг Секха

Под сандаловым деревом

Плавно раскачивающуюся фигуру богини.

Должно быть, это девушка Гьялдзом!

Сегодня, когда солнце будет в зените,

Свободный от забот Кюнле навестит тебя.

Наполни рог буйвола нектаром перегона трёх мер чанга[86]

И мы станем рассказывать друг другу истории

Да делать всё, что вздумается!

И мой ОМ войдёт в твою МА НИ ПЕ МЕ, ХУНГ!

К полудню он вошёл в деревню и был у дома девушки Гьялдзом как раз в то время, когда она собиралась сходить за водой. Она попросила Ламу подождать в доме.

— Тебе не нужно идти за водой, — сказал Лама, — сейчас мы отведаем водицы из твоего тайного источника, — и он уложил её на пороге и занялся с ней любовью. Потом она принесла ему чай и обслуживала его самым любезным образом, пока он снова не засобирался в дорогу.

— Останься со мной навсегда, — взмолилась она.

— Я не могу навсегда остаться здесь, — отвечал он, — но, поскольку твоё сокровенное место без волос, я приду к тебе ещё раз на девять дней; ещё раз на девять дней я вернусь к тебе, потому что оно сухое; и ещё раз на девять дней, потому что у твоего тела нет запаха. Но сейчас я должен уйти от тебя.

И всё же Гьялдзом поспешно схватила кувшин с водкой и вышла его проводить. На вершине холма Лама остановился и спросил девушку, как называется окрестная местность. Она сказала, что это Пханг Юл, а там дальше находится область Лог Тханг Кьямо.

— Что ж, это знак того, что ты погрустишь (ПХАНГ), погрустишь, да перестанешь (ЛОГ). Дай-ка мне водки! И он стал пить.

— Вы, девушки с востока, должны быть славными певицами. Спой мне песню!

Гьялдзом спела такую песню:

О Друкпа Кюнле!

Странствующий налджорпа!

Послушай песню девушки Гьялдзом!

Горные луга белеют зимой,

Но безумный Кюнле ещё белее.

Склоны долин белеют, потом зеленеют и снова белеют.

Но Друкпа Кюнле остаётся белым всегда.

Я как гриф, который мечтал отправиться в полёт,

Но, не имея силы в крыльях,

Становится игрушкой ветра кармы

И летит, уже не имея выбора, где остановиться.

Я, девушка Гьялдзом из Кхьюнг Секха,

Мечтала найти спутника, который останется со мной навсегда,

Но, будучи бессильна определить свою судьбу,

Следуя своей горестной карме,

Я встретила его, уже не имея выбора, что делать дальше.

И возможность уже снова потерять его печалит меня.

В ответ Лама запел:

Слушай, Гьялдзом из Кхьюнг Секха!

Послушай песню Кюнле!

Из-под ледника пенится бурлящая вода,

Но ещё больше взбудоражен ум Гьялдзом.

Клокочет вода в узком горлышке кувшина,

Но ещё больше взбудоражен ум Гьялдзом.

От возбуждения бьёт ключом нектар секретного источника,

Но ещё больше взбудоражен ум Гьялдзом.

Ты кипятишься, бурлишь и упрашиваешь меня,

А я просто брожу с места на место и всё равно в конце концов уйду!

Сказав это друг другу, они разошлись; но вплоть до сегодняшнего дня это место носит имя Взбудораженный Ум, Локхол Лунгпа.

Далее Владыка Дхармы двинулся в Ньишар Гьенглинг, что и округе Вангду. Остановившись там в доме монахини Анандхара, он пил чанг, развлекался, целуясь с разными девушками, и пел песни, иногда давая наставления в Учении.

Однажды Шармо Кюнзангмо принесла ему лучший чанг и спела такую песню:

Эма! Налджорпа из Тибета, Друкпа Кюнга Легпа!

Одолжи свой слух песне опечаленной девушки!

Если участь дерева может быть печальной,

То хуже всего