В течение следующего дня допросы странным образом прекратились. Я оставался в камере, слушая звуки тюрьмы и гадая, дошло ли мое послание куда следует. Ранним утром дверь камеры внезапно открылась.

— На выход. С вещами, — коротко бросил незнакомый охранник.

— Куда? — спросил я, поднимаясь.

— Увидите.

Меня повели по коридорам, но не в обычную комнату для допросов. Мы поднялись на этаж выше, прошли через несколько контрольных постов и остановились перед массивной дубовой дверью с бронзовой табличкой. Охранник постучал, и после короткого «Войдите» открыл дверь, пропуская меня вперед.

В просторном кабинете с высокими потолками и тяжелыми портьерами сидели двое. Одного я узнал сразу.

Это был Ягода, заместитель председателя ОГПУ Менжинского. Его круглое лицо с характерными залысинами, аккуратно подстриженные усики и стальной взгляд за стеклами пенсне хорошо известны по фотографиям. Второй — худощавый мужчина в военной форме без знаков различия — мне был незнаком.

— Садитесь, Краснов, — указал Ягода на стул перед столом. — Я изучил ваше… экстраординарное послание.

Я молча сел, стараясь сохранять спокойствие.

— Откуда у вас эта информация? — сразу перешел к делу Ягода. — Особенно детали, касающиеся личных привычек товарища Сталина?

— Я не могу ответить на этот вопрос, — твердо сказал я. — И повторяю, я готов говорить только с товарищем Сталиным.

— Вы понимаете, что находитесь не в том положении, чтобы выдвигать условия? — холодно заметил Ягода.

— Я понимаю, что владею информацией, имеющей критическое значение для безопасности СССР, — парировал я. — Информацией, которую невозможно получить обычными средствами разведки. И я беру на себя полную ответственность за ее достоверность.

Ягода переглянулся со вторым мужчиной.

— Что конкретно вы знаете о разработках ракет в Германии? — спросил второй, впервые заговорив. — Вы имеете контакты с иностранными разведывательными службами?

— Нет. Мои источники… нетрадиционны, — уклончиво ответил я. — Но информация абсолютно точна. Проверить ее можно за неделю. Если не меньше. Японская экспансия в Маньчжурию начнется в сентябре этого года. Немецкие работы по созданию танков ведутся на секретных полигонах в кооперации с компанией Krupp. Пройдет всего несколько лет, и Германия станет главной военной угрозой для СССР.

Ягода барабанил пальцами по столу, изучая меня проницательным взглядом. Второй мужчина что-то записывал в блокнот, не поднимая глаз.

Но зам не отступал:

— Вы должны понимать, Краснов, что подобные заявления без указания источника звучат неубедительно. Наши разведывательные данные не подтверждают активности в Германии в таких масштабах.

— Ваши разведывательные данные неполные, — я выдержал его взгляд. — Немцы умело маскируют военные разработки под создание сельскохозяйственной техники и тракторов. Они создают тренировочные лагеря для военных в нарушение Версальского договора и тайно разрабатывают новые образцы бронетехники.

— И откуда вам это известно? — Ягода постучал пальцами по столу. — Я повторяю, вы сотрудничаете с немецкой разведкой?

Я позволил себе легкую усмешку:

— Если бы я был иностранным шпионом, зачем мне передавать стратегическую информацию советскому руководству?

— Возможно, для того чтобы завоевать доверие, — парировал Ягода. — А затем внедрить дезинформацию по ключевым направлениям.

— Логичное предположение, — кивнул я. — Но оно разбивается о два неоспоримых факта. Во-первых, мою информацию легко проверить. Направьте агентуру в районы испытательных полигонов Рейхсвера под Кассилем, усильте наблюдение за заводами Круппа, и вы увидите, что я прав. Во-вторых, какой шпион стал бы рисковать, упоминая личные привычки товарища Сталина?

Военный специалист поднял взгляд от блокнота, в его глазах читалось невольное уважение.

— Я повторяю вопрос, — настаивал Ягода, явно теряя терпение. — Каков источник ваших сведений?

— А я повторяю ответ. Эту информацию я сообщу только лично товарищу Сталину, — твердо сказал я, выпрямляясь на стуле. — И вам следует обеспечить эту встречу, если вы действительно заботитесь о безопасности страны.

Ягода побагровел:

— Вы находитесь на Лубянке, гражданин Краснов. И запросто можете никогда отсюда не выйти.

— Безусловно, — спокойно согласился я. — В ваших силах уничтожить меня, и никто не узнает о тех стратегических данных, которыми я обладаю. Но вопрос в другом. Сможете ли вы потом, когда мои сведения подтвердятся, объяснить товарищу Сталину, почему ценнейшая разведывательная информация не была доведена до него? Особенно когда через несколько месяцев мои предсказания о Японии сбудутся?

Я сделал паузу, внимательно наблюдая за реакцией Ягоды, затем добавил тихо, но четко:

— Товарищ Сталин исключительно строг к тем, кто препятствует получению важных сведений. Когда факты подтвердятся, а они подтвердятся, кто-то должен будет ответить за то, что информация была блокирована на уровне ОГПУ.

Воцарилась тяжелая тишина. Ягода смотрел на меня с нескрываемой смесью ярости и растерянности. Военный специалист прекратил писать, а его лицо утратило бесстрастное выражение.

— Кроме того, — продолжил я, чувствуя, что завоевываю психологическое преимущество, — у меня есть дополнительные сведения о планах германского Генштаба, которые даже не упомянуты в письме. Информация, которая позволит предотвратить серьезные проблемы на западных границах через несколько лет. Но эти данные настолько деликатны, что могут быть доверены только первому лицу государства.

Ягода медленно поднялся из-за стола, прошелся по кабинету, затем остановился у окна, глядя в пространство. Когда он заговорил, его голос звучал сдержанно:

— Вы понимаете, что товарищ Сталин исключительно занят? Личный доступ к нему ограничен даже для членов Политбюро.

— Понимаю, — кивнул я. — Но также понимаю, что когда речь идет о стратегической безопасности страны, товарищ Сталин найдет время. Особенно если вы сообщите ему о моих сведениях относительно его личной библиотеки, подтверждающих особый уровень моей осведомленности. Кроме того, вы в курсе, что я уже неоднократно встречался с ним. Не думаю, что он не знает о моем аресте.

Я видел, как военный специалист едва заметно кивнул, словно соглашаясь с моими доводами. Ягода глянул на него, затем снова повернулся ко мне:

— Допустим, мы предоставим вам такую возможность. Но если окажется, что вы лжете или преувеличиваете ценность своих сведений…

— То с вас снимается всякая ответственность, — закончил я за него. — И мой конец будет предрешен. Это справедливо. Я ставлю на карту свою жизнь, потому что абсолютно уверен в том, что говорю.

Ягода обменялся взглядом с военным, затем резко кивнул:

— Хорошо. Я доложу товарищу Сталину. Но прежде мы проверим ваши сведения по Пенемюнде. На это уйдет несколько дней.

— В вашем распоряжении есть такое время, — согласился я. — Но помните об угрозе из Японии. Счет идет на недели.

Ягода встал, давая понять, что допрос окончен.

— Отведите арестованного в особую камеру, — приказал он охраннику. — Назначить усиленное питание и наблюдение врача. Никаких допросов без моего личного распоряжения.

Положение изменилось. Меня перевели в другую камеру. Более просторную, с настоящей кроватью вместо нар, столом и даже книжной полкой с несколькими томами.

Еда стала лучше, появились