небеса, а смертельно раненного комиссара волнует не столько собственная смерть, сколько исход сражения. А. И. Раппопорт справедливо утверждал, что «искусство требует смерти как условия завершенности произведения и, следовательно, бытия»[488]. Однако у К. С. Петрова-Водкина к данному условию прибавляется и личное, экзистенциальное восприятие своей жизни, размышление о предназначении художника, усиленное в конце 20-х годов тяжелой его болезнью. Мотив смерти тесно связан у К. С. Петрова-Водкина с мотивом сна, символизирующим на его полотнах рождение и перерождение: обнаженный юноша готов проснуться и творить новый мир на обнаженной земле, мать сторожит сон своего ребенка, Богоматерь нежно пробуждает ото сна младенца Иисуса… Религиозная семантика образов, характерная для художественной картины мира К. С. Петрова-Водкина в целом, неотделима и от философских компонентов его творчества. К сожалению, многие исследователи творчества художника поддаются искушению односторонней трактовки многообразных смысловых пластов творческого наследия художника, сложную картину мира которого можно понять, лишь объективно рассмотрев его произведения с разных точек зрения.

Заключение

Важным толчком для мировоззренческого поиска К. С. Петрова-Водкина послужили идеи эпохи Серебряного века в России, ознаменовавшей собой подъем как в сфере философских идей, так и в сфере искусства. В частности, философские идеи данного периода имели ярко выраженную религиозную окраску, однако носили весьма неоднородный характер. Получали распространение концепции противопоставления Востока и Запада, богочеловека и человекобога, Средневековья и Ренессанса, интеллигенции и народа, усиливались эсхатологические настроения. Значительное влияние на формирование философии Серебряного века в целом и идей К. С. Петрова-Водкина в частности оказал символизм, общей основой которого явились концепции В. С. Соловьева и, прежде всего, его учение о теургии — преображении действительности в соответствии с идеалом абсолютной, совершенной красоты, которой служат художники. Но если символизм М. Метерлинка, Ф. Ходлера и П. де Шаванна нашел отражение в основном в художественном творчестве К. С. Петрова-Водкина — в пьесах и ряде живописных работ раннего периода, то идеи русских символистов А. Белого, А. А. Блока, Д. С. Мережковского и др. оказали заметно более сильное влияние на художника, найдя отражение в его философских концепциях. Большинство философов, мыслителей, деятелей культуры остро ощущали необходимость перемен, на пороге которых стояла в то время Россия, и демонстрировали стремление обновить существующее религиозное мировоззрение. Эти настроения и идеи не смогли не коснуться и взглядов К. С. Петрова-Водкина.

Большинство философских идей К. С. Петрова-Водкина основывались не на философии в строгом смысле слова как на учении об общих принципах бытия и познания, но на философии как мировоззрении, как системе идей, взглядов на мир и на место в нем человека. Важным является и тот факт, что философия К. С. Петрова-Водкина часто напрямую касалась проблем живописного творчества, представляла собой поиски в области концепций формы, цвета, пространства. На раннем этапе творческой деятельности, в 1900-е годы К. С. Петров-Водкин пребывал под непосредственным влиянием символистских идей, используя их не только в своих живописных произведениях, но и в литературных. Особый интерес представляют его пьесы «Жертвенные», «Звенящий остров» и «Сны жемчужины», имеющие ярко выраженный символистский характер. Даже в зрелый период творчества, сформировав собственную художественную манеру и стиль, художник продолжал наделять теми или иными символическими смыслами свои живописные произведения.

В пьесах К. С. Петрова-Водкина проявляется сопутствующая всему его творчеству идея вечной женственности. Часто женский образ идеализировался художником. Носителем действия представал обычно мужчина, но он же и погибал или попадал в ситуации, угрожающие его жизни. Женщина же знаменовала собой идеал или выступала в своей материнской функции, рождая миру нового человека и противостоя таким образом смерти.

Развивая свои теоретико-философские идеи в области формы и цвета, К. С. Петров-Водкин создал индивидуальную концепцию «сферической» перспективы, поставленной им в оппозицию перспективе итальянской и имеющей несколько точек зрения, и диагональный наклон вертикалей, а также теорию «трехцветия» (или «трехцветки»), в основу которой легло построение живописного произведения на базе трех цветов: синего, красного и желтого.

Значительное влияние на формирование мировоззрения К. С. Петрова-Водкина в более зрелом возрасте оказали популярные в России конца XIX — начале ХХ века «скифские» идеи. «Скифская» тематика, в основе которой лежало характерное для русского культурного сознания противопоставление Востока — Западу, стихии — разуму, народа — интеллигенции, давала широкую платформу для развития различных идей: социально-политического, историософского, мистического характера. «Скифское» движение, несмотря на довольно краткий временной промежуток своего существования, имело огромное значение для развития культурного сознания своих современников. Близкое знакомство К. С. Петрова-Водкина со «скифами» А. Белым и Р. В. Ивановым-Разумником, а также членство в «скифской» Вольной Философской Ассоциации заметно повлияло на особенности его художественного мировоззрения. Его художественная деятельность в пору творческого взаимодействия со «скифами», переживала период своего расцвета. В эти годы художником был создан ряд «программных» произведений, которые по сей день подвергаются неоднозначным трактовкам.

Исследовательский интерес представляет и религиозный компонент творчества К. С. Петрова-Водкина, воспитанного в идеологии беспоповства в старообрядческом окружении. На основе оставленных художником материалов можно предположить, что вера в Бога была для К. С. Петрова-Водкина очень личным, интимным аспектом жизни, в то время как религия представлялась одним из компонентов жизни общественно-политической, поэтому и в своем творчестве художник не проводил четкой грани между религиозной и светской живописью, «секуляризировал» религиозные образы на своих полотнах, а в светские картины, наоборот, мог добавить библейский элемент.

Христианские Восток и Запад тесно переплетены между собой в его работах. Можно отметить, что К. С. Петров-Водкин разделял убеждения ранних христиан, симпатизировал религии, которая еще была единой и не успела расколоться. Некоторые произведения К. С. Петрова-Водкина носят явный религиозный характер, а в некоторых религиозные аллюзии могут только угадываться, но все они проникнуты пафосом добра, любви и созидания. Религиозные произведения К. С. Петрова-Водкина на библейские сюжеты, с одной стороны, отражают необычные, индивидуальные взгляды их автора, которые часто расходятся с православной церковной традицией, однако, с другой стороны, данные произведения характеризуют К. С. Петрова-Водкина как глубоко верующего человека, разделяющего высокие моральные духовные ценности христианства, что, несомненно, находит отражение в его работах. Наряду с созданием собственно религиозных произведений искусства, К. С. Петров-Водкин систематически на протяжении всего своего творческого пути использовал религиозные аллюзии в своих картинах. Скорее всего, это было связано не столько с символистской ориентацией художника (которая, конечно же, имела место быть), сколько с влиянием религиозной философии на мировоззрение К. С. Петрова-Водкина. Смысловое содержание его картин достаточно глубоко; в нем есть место и «скифским» мотивам, и религиозным аллюзиям и философской символике. Если в ранних, дореволюционных работах К. С. Петрова-Водкина религиозные мотивы и аллюзии, появлявшиеся в его «бытовых» картинах, являлись своеобразными сюжетными «отголосками» религиозной живописи художника, которой он также активно занимался в это время, то наличие завуалированных религиозных мотивов в его произведениях в более поздний, послеоктябрьский период говорит скорее о попытке говорить эзоповым языком со зрителями тоталитарного, атеистического государства.

Важными составляющими художественной картины мира К. С. Петрова-Водкина являются мотив смерти и близкий ему по своей семантике