Шрифт:
Закладка:
Мне просто нечего сказать, а врать откровенно я не хочу, поэтому делаю вид, что потерял память и не могу ничего ответить. Потом Тонс показал на низ своего рисунка и спросил, не из Сатума ли я? Есть такой город в десяти днях пути от нас, если идти через горы. В этом вопросе мне почудился какой-то скрытый смысл, и я не стал утверждать, что именно оттуда. Тогда он показал точку на берегу схематично обозначенного моря и буркнул, что это и есть Астор.
Город, где я буду жить, когда спущусь с нагорья и пройду два дня пути через лес и распаханные земли.
До этого момента моя паранойя помалкивала, как я называю приобретенное в Храме умение чувствовать чужие эмоции. Но при этих его словах она буквально взвыла, подавая мне четкий сигнал тревоги.
Тонс сам совершенно не верит в свои слова и не пытается особенно это скрыть. Он же не знает про мое умение и не маскирует интонацию. Невольно допуская мысленно совсем другой исход дела: я точно не смогу добраться до города, а Гильдия Охотников просто так меня не отпустит.
Моя способность объяснила мне это очень наглядно.
Мне стало понятно, что у Тонса уже есть мнение обо мне и моем появлении у стоянки. Он учит меня языку, видит, что я прямо не из этих земель. Он, хоть и много пожил, никогда не видел ни такой одежды, ни таких вещей, а это означает для меня какой-то весьма нехороший итог.
Тонс его знает определенно, но хочет еще меня использовать и выполнить план по добыче.
— Хотя в основном именно от его мнения зависит моя жизнь, — как я понимаю.
Вместе с тем испытывает чувство благодарности, уже небольшое такое за то, что я вроде убил Зверя, отомстил за его напарника, спас его самого и добыл очень ценную шкуру. Что является немаловажным подспорьем для заработка и комфортной жизни в Асторе. Но благодарность учителя постепенно ослабевает, а наперед выходят те самые вопросы, на которые я никак не могу ответить.
Правда такому Мастеру комфортная жизнь не очень и нужна. Еще я подлечил Тонса, две таблетки прямо на глазах поставили его на ноги и сняли воспаление.
То есть иначе он может уже и убил бы меня. Я ловлю иногда его взгляды, полные опасения и злости, но я не даю никаких поводов к резким действиям в мою сторону.
Только вот кажется мне, попытайся я уйти потихоньку, не получится это дело у меня. Тонс все видит и слышит, даже когда спит, и глаза у него везде. Он просто местный Дерсу Узала, только гораздо более жесткий и беспощадный.
Сейчас я уже стал немного похож на местного обитателя, загорел, выучил три сотни слов для простейшего общения, много чему научился в лесу, одет по-местному. Но этого еще недостаточно, если не прятаться в лесу, а пытаться жить среди людей.
Нужна какая-то история совместная или рекомендация от Гильдии. Общество здесь довольно консервативное, просто так из ниоткуда не стоит появляться. Есть определенные требования к тому, чтобы жить свободно среди этих людей.
Все это возможно, я уже двигаюсь в нужном направлении. Но боюсь, что уже определенное мнение Тонса не совпадает с моими надеждами совсем.
Есть еще много чего, что меня удивляет и добавляет непонимания. Здесь настоящее средневековье, если судить по уровню оружия и той же одежды.
Но Тонс никогда не упоминает никаких королей, герцогов, графов и прочих баронов, никого из хозяев жизни, замков, лесов и земель. А так не бывает. Не вспоминает он и про церковь, про тех же священников и не молился, что мне уже совсем непонятно.
Неужели история этого мира так отличается от нашей истории, постоянно и тесно связанной с верой, религией и различными церквями?
Есть какой-то Совет Капитанов, который управляет Астором, управляет достаточно разумно и предприимчиво. Во всяком случае у Охотника этот Совет не вызывал никаких отрицательных эмоций, скорее даже наоборот — положительные.
Что очень странно: где средневековье и где справедливость?
Присутствует еще какая-то Беда — явление, смысла которого я не понимаю. Просто Тонс часто привязывает произошедшие события к тому времени, когда пришла Беда. То есть так буквально и говорил: это произошло за тридцать лет до Беды, а это через четыре года после нее.
Но каждый раз настроение у него заметно портится, он рявкает на меня даже без повода и уходит подальше. Сдерживаться он понемногу перестает даже для внешнего приличия. Меня эта несдержанность весьма напрягает, раньше Охотник себя так не вел.
Получается, что для него это — трагические воспоминания. Но и ко мне он относится чересчур пренебрежительно в основном. Пренебрежительно и одновременно опасливо, чего я вообще не понимаю.
Поэтому ему не нужна жизнь среди людей, нормальные человеческие радости, детский смех и уют домашнего очага. Есть какая-то большая трагедия в его жизни.
— Эх, походить бы мне пару лет, да хоть пару месяцев в местную школу с детьми, посидеть за партой, поучить географию и историю, — мечтаю я.
Да некогда учебой заниматься — выживать нужно!
Так и школ тут еще нет наверно. Дети учатся у родителей и родственников ремеслу. Чужих к овладению ремеслом пускают очень неохотно или требуют отработать несколько лет. То есть, если хочешь хоть немного научиться какой-то специальности, готовься работать почти бесплатно не за страх, а за совесть, и не один год.
Не о такой жизни мечтает Попаданец, даже не знаю куда: в магический мир, альтернативную историю или еще что-то похожее?
У него к вечеру первого дня уже имеется пара помощников из местных, а то и целая банда, которая чуть не молится на него за светлые и мудрые мысли просвещенного века, которые высказывается мгновенно выученным языком.
К середине первой книги он уже захватывает замок местного барона.
И банда его, только что как курей, резавшая воинов и слуг барона, с умилением, чуть не роняя слюни, внемлет его гуманным приказам не трогать женщин в замке, особенно смазливых дочек барона и его роскошную телом и лицом жену. Вокруг которых сам герой начинает водить куртуазные хороводы, ни разу не пользуясь правом победителя. Так что даже его новая собственность совсем не боится такого Крутого Героя, постоянно вынося ему
