— Заинтриговали — сил нет, — рассмеялся в трубку я. — Любопытство — лучший стимул. А если часиков в пять я к вам наведаюсь, то застану дома? И не порушу ли планы на сегодня?

— И дома буду, и не помешаешь. У меня нынче засолочный день, сокол ты мой ясный. Лету конец, самое время банки на зиму крутить. Вот, вчера Изольда из Луховиц от подруги моей давней целый багажник огурцов приперла, ими с самого утра и занимаюсь. Багажник-то у нее ого-го какой, так что хлопот на весь день хватит. И еще ночь наверняка захватим. Потому приезжай как сможешь, заодно я тебе кошелку огурчиков отсыплю. Хороши они — пупырчаты, хрусткие!

— Хоть все бросай и прямо сейчас отправляйся, — сглотнул слюну я.

— Так в чем же дело?

— В деле, — усмехнулся я. — Вы же меня знаете, если чего надумал — не сверну.

— А ты, чую, как раз надумал? Тогда удачи тебе! Да лоб не расшиби на ровном месте, как иногда с тобой случается.

Моего «спасибо» она дожидаться не стала, оборвав беседу почти на полуслове. Не любит, когда последнее слово не за ней остается, как, впрочем, и все ведьмы.

И все же — что такое она мне сказать хочет? Причем, уверен, не врет, на самом деле некая важная информация у нее припасена, не того калибра эта фигура, чтобы порченый товар за свежий выдавать. Васька или та же Изольда — те да, такое себе позволить могут. Марфа — никогда.

Хотя второе дно наверняка есть. Не может не быть, не творят ведьмы добро так, чтобы совсем уж свою выгоду не соблюсти. Хоть небольшую, хоть какую. Впрочем, как любые женщины, те, к которым подходит определение «истинные».

Впрочем, эти мысли я довольно быстро выбросил из головы, причем сразу по двум причинам. Во-первых, сколько ни гадай, что Марфа сумела разузнать, все равно уверенности в собственной правоте не появится. Во-вторых, тропинка из полевой превратилась в лесную, так как я вошел под тень высоких деревьев. Все, я на месте. Куда дальше идти, правда, абсолютно непонятно, но это нормальное явление, не в первый раз в подобной ситуации оказываюсь. Теперь либо свезет, либо через часок-другой я и на самом деле рвану к Марфе Петровне огурцы трескать с черным хлебушком.

Миновав светлую березовую бровку, я двинулся дальше, туда, где трава заменяла собой тропинку и начинался настоящий лес — густой, смешанный, пахнущий близкой осенью. И, кстати, радующий грибами, которые буквально бросались в глаза. Вон пара подберезовиков стоит, там в траве россыпь лисичек видна, а рядом елкой и вовсе белый красуется, причем на вид крепкий, не трухлявый. Однако, красиво тут местные живут, если почти на входе в лес такое изобилие можно узреть. Может, они грибы прямо около дома собирают, потому сюда не ходят?

Вскоре обнаружилось и подходящее место для ритуала, без которого никак не обойтись. Я расстегнул рюкзак, достал из него кругляш «столичного» хлеба, коробку с сахаром, сушек большой пакет, еще кое-какую снедь, выложил все это на изрядных размеров пень, отвесил поясный поклон, а после произнес:

— Исполать тебе, батюшка лесной Хозяин! Прости, что пришел в твои владения незван, но так уж дорожка сплелась. Вот, кланяюсь тебе гостинцами скромными да хочу привет передать от собрата твоего, Евпла Митрича, что за лесом близ Раменского приглядывает.

И, заметим, ни слова не соврал. Нет, конкретно местному лешему Митрич ничего передавать мне не велел, но у меня есть разрешение использовать его имя в подобных ситуациях. Дело в том, что года два назад мне свезло оказать этому лесовику немалую услугу, я смог остановить вырубку его и без того не сильно великого леса. Нет-нет, никакой благотворительности, просто так карта легла. Та история, кстати, была чем-то похожа на нынешнюю — началась с выполнения незамысловатого поручения, а после покатилась, точно снежный шар с горы, вбирая в свою орбиту незадачливое семейство волкодлаков; пострадавшую от проклятия жену высокопоставленного городского чиновника; юного мажора, запавшего на Гелю, природную ведьму, которая даже не подозревала о своей сути, но при этом творила бог весть что; вечно хмурого Пал Палыча из отдела, а также ряд разных людей и нелюдей. В том числе и лесного Хозяина, который уже было собрался воевать с тяжелой техникой, курочащей его владения. Кончилось в результате все хорошо, почти никто не умер, а лес остался в целости, за что Митрич и дал мне вышеуказанное право, что являлось весьма щедрым даром. Лесовики всегда относятся с симпатией к тем гостям, которые чем-то отличились перед их племенем. Ну и когда знают, что им не врут, ложь же эти существа чуют за версту. Их, как и водяных, фиг обманешь.

— Жив, стало быть, еще Евпл? — раздался у меня за спиной негромкий говорок — То славно. Давно от него весточек не получал, с полвека уж, коли не больше.

Еще один интересный момент — все подмосковные лешие реально знают друг друга. Как такое возможно — не представляю, ибо лесов по области не так уж мало осталось. Да, за последние лет сто их количество крепко уменьшилось, но и Подмосковье при этом неслабо разрослось. И все равно — каждый знает каждого, причем такое ощущение, что лично. Может, у них какие слеты есть вроде тех, что проводят ведьмаки? Только проходящие реже, например, раз в сто лет?

Лесной Хозяин тем временем подошел к пню, заваленному немудрящими продуктами, и осведомился у меня:

— Мне, что ли? На самом деле?

— Тебе, — подтвердил я и снова отвесил поклон. — Не побрезгуй.

— Хорош спину ломать, — проворчал старичок, отламывая горбушку от каравая, который я предварительно вынул из пакета, зная, как лешие что полиэтилен, что пластик недолюбливают.

Бумагу там или, к примеру, старый штакетник, который нерадивый дачник приволок в лес, поленившись сжечь, они могут перенести, ибо это органика, она быстро сгниет, а то еще и почву удобрит. Но вот обычный магазинный пакет, одноразовая посуда, пестрые обертки — это все лесовиков выводит из себя невероятно, потому иногда ничего не понимающие грибники, полакомившиеся шоколадным батончиком, а после бросившие фантик от него под дерево, и бродят вокруг своих СНТ сутками по кругу, слыша лай собак и гомон детей, но не имея возможности выйти к ним из леса. И правильно. Природу беречь надо.

А за