Глава 16

Мою громкоголосую жену я услышал издалека, лишь только подошёл к калитке своего дома. На кухне я заметил открытую форточку, откуда и долетал её звонкий голосок. Аллочке тихо отвечала женщина, и я понял, что у нас в гостях Софья. Она вообще редко повышала голос, даже смеялась — и то негромко. Это я всё про тихий омут. Где черти водятся, да.

Девчонки вышли встречать меня в прихожую. У Софьи на руках сидел Артём, как только она его и удерживала! Ему пошёл второй год, он активно осваивал жилое пространство, топоча на толстеньких ножках с раннего утра и до вечера. Он немедленно потянулся ко мне, и я подхватил сына, целуя липкие ручонки и румяные щёчки.

— Олежек, ты же холодный! — моя Радость укоризненно посмотрела на меня и хотела забрать Тёмку, но он лишь крепче вцепился в меня и нахмурился, угрожая зареветь. Я ещё раз поцеловал его и поставил на ножки. Сын тут же забыл обо мне и, слегка покачиваясь, двинулся к дверям гостиной, в которых появился Пол.

Софья вздохнула: — пойду я, Ал. Вроде мы с тобой всё обсудили, а там у меня ребятишки с Агатой, да и Айк скоро приедет. — Я вопросительно посмотрел на неё, и она пояснила: — это мы всё парикмахерскую обсуждаем. Алла тебе расскажет.

Гранецкая ушла, а мы, уложив детей, допоздна сидели на кухне. В спальню не пошли специально: как-то у нас не получалось обсуждать там текущие дела, а поговорить было надо.

Уже месяц, как в Междуреченске работала парикмахерская для детей. Идея по её открытию себя оправдала: ведь ребятишек-то в городе много. Помещение мы нашли в пяти минутах ходьбы от дома, где начинались кварталы многоэтажек. Денег от продажи квартиры Нины Сергеевны едва хватило на оборудование лишь одного рабочего места. Весь этот месяц Аллочка работала одна, но дела шли неплохо, и теперь, как я понял, они с Софьей обсуждали расширение парикмахерской. У неё было смешное название “Озорной волчишка” и вывеску нам тоже сделали забавную — щенок, улыбающийся во всю пасть. Моя хорошая с воодушевлением рассказывала, что они с Софьей навыдумывали, а я не мог на неё налюбоваться.

— Понимаешь, Олежек, я уже только по предварительной записи принимаю! Мы с Софьей даже не ожидали, что будет столько желающих. Все родители хотят своих деток красиво постричь, а мне даже новинками некогда поинтересоваться, я кручусь, как белка в колесе! Да и Елизавету Гавриловну мы совсем заездили. Всё же у неё возраст, а Тёмка очень подвижный, самостоятельный, везде лезет, всё осваивает. Вчера она даже пообедать не смогла. Сказала, что забыла, представляешь?

Я согласно кивнул. Мои родители здорово помогали нам с детьми, но Аллочка права: наглеть нам не надо. — Но что мы можем сделать? Нанимать няню нам не по карману, а в садик Артёма не возьмут, слишком мал.

— Олег, но если мы примем на работу ещё одного парикмахера, я же посвободнее буду! Тогда и твоей маме не придётся целый день с Тёмкой сидеть! Хорошо же, да? — она вопросительно смотрела на меня, как будто ждала моего согласия. Я ухмыльнулся про себя. Вот же хитруля! Как будто и вправду ей оно требуется. На самом-то деле они с Софьей наверняка всё уже обговорили, посчитали и решили. Но нет. Они обе хорошо знали, что даже в такой маленькой стае, как семья, окончательное решение принимает мужчина, волк, пусть даже это будет чисто формальным. В душе я был благодарен жене: пусть она — человек и волчьи законы ей не указ, но она действительно меня любит и бережёт мою гордость и самолюбие.

Я обнял её и провёл рукой по спинке и ниже, постаравшись прижать её к себе всю и, поцеловав, шепнул на ушко: — ты всё делаешь правильно, моя умница. — А потом опять вернулся к её губам, потому что лишь одно прикосновение к сладкому мягкому телу жены, даже и сквозь одежду, начисто вышибало из головы всякие мысли, оставляя лишь одно сумасшедшее желание. Я чувствовал как кровь прилила к паху, и мгновенно закаменевший член недвусмысленно толкнулся в её тесно прижавшиеся ко мне бёдра. Не прерывая поцелуя, моя Радость просунула руку мне в джинсы и ласково сжала возмутителя спокойствия. Мой волк громко зарычал. Аллочка со смехом фыркнула, заглядывая мне в глаза и не убирая руку: — не-е-ет, погоди-и, я тебе ещё не всё рассказала!

— М-м-м…, потом, — простонал я, — завтра утром, ладно?

Но она была непреклонна: — нет, сейчас! Вот, слушай: Сонька устроила Нору на работу на строящуюся птицефабрику, оператором каким-то, что ли. Она расстраивается, что у девчонки мало того, что глаза нет, так ещё и шрам просто ужасный. Там надо делать пластику, но это большие деньги, конечно.

Я слушал жену в пол-уха. Мысленно я тащил её в постель, перекинув через плечо и любуясь на круглую упругую попку перед глазами.

— Олег! — она сжала ту штуку сильнее, и я прямо взвыл, не в силах больше терпеть:

— да что же это такое-то, родная! Пойдём уже скорее, потом поговорим, ладно? — Ну, наконец-то! Она вытащила руку из моих штанов и, выйдя из кухни тут же юркнула в ванную, оставив меня кусать подушку на целых десять минут.

* * *

Это счастливое время я не забуду никогда. Мы не умеем ценить тихую размеренную жизнь, наполненную слабым светом ночника в комнате спящих детей, редкими посиделками с друзьями, изнурительными учениями на полигоне и… головокружительным сладострастьем от обладания любимой женщиной…

* * *

Осень, зима и наступившая весна не отложились в моей памяти чем-то примечательным. Всё, как всегда. Незаметно потемнели и осели сугробы, громче чирикали воробьи и тенькали синицы. Просыпающаяся тайга накрывала город и волков волнами будоражащих запахов. Под лучами яркого солнца стремительно таял снег и вот уже самые нетерпеливые, обернувшись волками устремлялись в леса.

Время гона жарким огнём воспламенило кровь, обострило все чувства и запахи. Волки наслаждались жизнью, весной и любовью подруг.

Моя любимая с радостью отдавалась мне, я чувствовал её наслаждение, нежность, сладкую истому поутру. Я почти терял сознание, раз за разом обладая ею, погружаясь в горячее лоно, растворяясь в нашей любви и переполняясь благодарностью и счастьем.

У случайно встреченного на улице Айка были совершенно шальные глаза. Он похудел, на губах блуждала глупая улыбка. Мы обменялись