холодной, быстрой, застоялой, чистой или отравленной. Гурхана этого места… возможно, Тобиусу казалось из-за бурых разводов на камнях, но она отдавала мерзким послевкусием мёртвой, стухшей крови.

Сразу за аркой прохода безраздельно царствовал мрак, и туман, облизывавший пирамиду со всех сторон, делал видимость лишь хуже. Тобиус, что стоял в десяти шагах, глядел во мрак как в нечто неотвратимое. Конечно же, он мог взять и немедленно уйти, но что-то там, впереди, беззвучно, ненавязчиво манило. И то не было наваждение, чужое влияние, чары, о нет, то было его собственное родное любопытство.

— Что нам диктует здравый смысл? — по сложившейся уже дурной привычке, пробормотал маг в пустоту.

— Мряу! М-м-м-м-р-р-ря! — тем не менее последовал ответ.

— Верно, верно, убираться подобру-поздорову… вот только раньше мы его никогда не слушали и есть ли смысл начинать теперь?

В окружении дюжины светящихся мотыльков Тобиус осторожно ступил под свод пирамиды, крепко сжимая в руке жезл. Ничего вокруг не переменилось. Разве что струи тумана заскользили ретивее, но да этого волшебник не замечал.

Всё внутреннее пространство пирамиды занимало единственное помещение, повторявшее внешнюю форму постройки, — плоский потолок и наклонные стены, толщина которых, впрочем, была очень впечатляющей. Всюду серел всё тот же каменный блок, разновеликие куски были подогнаны друг к другу идеально, пол ровный и даже чистый, ни единого зазора, ни трещины, ни изъяна.

Слева и справа в стенных нишах, превышавших человеческий рост в полтора раза, стояли на каменных тумбах кувшины красной яшмы. Три с одной стороны и ещё три — напротив. Каждый венчала крышка в виде грубо слепленной бараньей головы. Письмена на яшмовых боках к удивлению Тобиуса показались знакомыми. А вот смысла никакого они не несли. По крайней мере для человека. Символы перемежались столбами и строками, образовывавшими клетку. Попытка проникнуть взором внутрь кувшинов ничем не увенчалась, те оказались непроницаемыми, а вскрывать непроницаемые для чар сосуды было такого калибра ошибкой, после которой многие любознательные волшебники оканчивали существование неким не всегда понятным, но наверняка очень болезненным образом.

— Это разве же не письмена Беглецов1? Некоторые, во всяком случае. Но они так не пишут… вот этот символ я не знаю, и этого, и этого тоже.

# # 1 Взбунтовавшиеся против своих господ эльфы-рабы, сбежавшие из Далии тысячи лет назад и принесшие людям магическое знание. Ныне зовутся эльфами Лонтиля.

Осмотрев все кувшины и тщательно перенеся написанное на них в книгу, волшебник перешёл к главному предмету внутри мавзолея. И он уже понимал совершенно точно, что попал именно в мавзолей. Напротив входа под наклонной стеной стояло нечто, напоминавшее алтарь, на котором покоился яшмовый саркофаг. Подле него не было такого мерзкого безобразия, как снаружи, никакого ритуального мусора, никакой крови. Зато над испещрённой знаками крышкой возвышалось каменное изваяние поразительного уродства.

Кто-то когда-то постарался, чтобы изобразить в мельчайших деталях мохнатое чудовище с торсом человека и головой круторогого овна, чей рот был распахнут в острозубом оскале, а язык извивался. В когтистых пальцах «овнолака» лежала ровная каменная табличка, служившая лишь подставкой для настоящего артефакта, — расстеленного на ней отрезка чьей-то сухой шкуры с нашитыми поверх внутренней стороны узкими костяными пластинками. Каждую украшала гравировка в виде столбцов символов, вскрытых кровью. Именно от этого странного предмета исходила тяжёлая магическая сила, пропитавшая сами камни вокруг.

Как и кувшины, саркофаг оказался непроницаемым, а так как магическая сила исходила от артефакта и никакие зримые чары не оберегали его от загребущих рук, Тобиус решил сосредоточиться именно на костяных скрижалях. Серый маг уже хотел начать изучение артефакта всеми доступными ему способам бесконтактного анализа, так как боялся касаться предмета, возможно, носившего в себе охранные чары, когда вдруг ощутил рядом некое неясное присутствие и быстро обернулся.

Туман неслышно вливался внутрь пирамиды, ширился молочной завесой и медленно наступал. Только теперь в нём стало ясно чувствоваться присутствие чего-то враждебного. Из жезла вылетела Огненная Стрела, с шипением пронзила туман и ударилась о дальнюю стену. Затем волшебник попытался рассеять надвигавшуюся белизну, сгустив влагу, из которой та состояла, но это не оказало никакого значительного эффекта, — туману не убавилось. Ударивший следом из ледяного кольца поток холода также не остановил приближение медлительной угрозы, лишь покрыв стены мавзолея слоем наледи. А потом в тумане проступили смутные, но всё же более густые фигуры с лиловыми искорками на месте глаз.

Лишь стоило ему понять, с чем столкнулся, буря эмоций захлестнула голову и тут же отступила, дабы рассудок оставался холодным. Туманники!

Часть 1, фрагмент 9

Переместиться наружу не получилось, — туман искажал потоки энергии, исключая мгновенный побег, большинство видов атак были заранее бесполезны, а касаться извивавшейся мути ни один волшебник в здравом уме не стал бы. Очень опасно прикасаться к туманникам, если в твоей душе пылает священный свет Дара!

С тех пор, как Тобиус и Эмма едва не закончили свои дни внутри древней крепости Га-Нор, маг всегда носил при себе готовое заклинание Серая Стена. Поэтому ныне он лишь парой слов пробудил плетение и воздвиг вокруг себя барьер серой зыби. Туман стал обтекать его со всех сторон, перекрывая остатки видимости и лишь лиловые огоньки слабо мерцали извне. На преграду навалилось ощутимое давление, — туманники пробовали её на зуб, но, как сущности духовной природы, преодолеть спиритуалистические чары не могли. Вечно это, однако, не продлится, ибо любое заклинание имеет предел прочности, особенно когда волшебник не владеет им в совершенстве.

Тобиус перебирал варианты, не позволяя осознанию своего положения подавить разум, ослепить и похоронить заранее. Туманники, ахог подери! Сегодня судьба подбросила ему именно этих тварей, будто прочих ужасов в Дикой земле было мало! Практически безопасные для простых смертных, эти спектральные сущности представляли смертельную угрозу магам всех мастей. Забраться внутрь, пожрать искру Дара и угнездиться в теле на правах нового хозяина, — вот единственное, чего желали они, обретая свою примитивную волю к существованию.

Должно быть магическое поле этого места привлекло их, пока туманники дремали в рассеянном состоянии. Словно неразумные мотыльки, слетавшиеся на огонь, они порой тянулись к источникам гурханы, однако стоило рядом появиться живому волшебнику, как эти твари пробудились.

Рив глубоко дышал, концентрируясь на удерживании плетения, дабы туманники не набросились скопом.