Как, собственно, и все остальные преподаватели. Но мои коллеги предпочитали забирать бумаги домой, и уже там в спокойной обстановке заполнять документы. Мне тащить стопки листов в особняк не хотелось совершенно, так что приходилось сидеть в своем кабинете.

Особого шарма процессу отчетности добавляла экспериментальность академии. Министерство образования требовало докладывать по каждому чиху, собирая статистику не только по нуждам учебного заведения, но и по тому, как проходит обучение, почему применены те или иные методы.

Разумеется, у такой дотошности имелось логичное обоснование — на основе наших отчетов будут формироваться другие академии. А чтобы правильно рассчитать то же материальное обеспечение, в Министерстве образования должны иметь представление, как и что происходит в уже имеющейся. А потом масштабировать полученные результаты.

Однако легче от этого преподавательскому составу не становилось.

Закончив с бумагами, я поднялся на ноги и направился к выходу из кабинета. Спешить было некуда — вечером у меня встреча в особняке Окуневых, а на часах только час дня. Можно выпить кофе и набросать подробный план следующего занятия.

Однако стоило мне добраться до автомата, продающего бодрящие напитки, я услышал приближающийся цокот каблуков. Туфли, издававшие этот звук, были мне хорошо знакомы.

Вообще, сложно перепутать шум шагов разных людей. Если слушать достаточно внимательно, быстро выясняешь, что у каждого человека походка производит индивидуальный шум. А уж когда речь заходит о чародее, то ему просто не избежать улучшения слуха. Даже если не заниматься собственным телом сознательно, на шестом узле организм все равно будет превосходить простеца в разы по всем параметрам.

— Ой, — удивленно выдохнула Мирослава Анатольевна, останавливаясь посреди коридора. — Иван Владимирович, здравствуйте, не ожидала вас тут увидеть.

Я повернулся к Герасимовой уже со стаканом кофе в руке.

— Добрый день, Мирослава Анатольевна, — с вежливой улыбкой кивнул я. — Надеюсь, я не слишком вас напугал?

— Что вы! — махнула она рукой с легким смехом в голосе.

При этом ее глаза лучились тем самым светом, который позволяет определить, что собеседник веселится искренне, а не играет роль.

— Просто думала, что буду у этого аппарата одна, — пояснила Герасимова, подходя ближе. — Он, конечно, считается преподавательским, но…

— Здесь лучший кофе во всей академии, — кивнул я, прекрасно понимая, почему девица выбрала именно этот аппарат.

— Именно, — подтвердила кивком девица, чуточку смущенно поправляя почти белые волосы.

Я усмехнулся в ответ, делая шаг от аппарата, чтобы она смогла заказать себе напиток. Мирослава Анатольевна встала так, чтобы и кофе себе налить, и боковым зрением видеть мои действия.

Это позволило мне понаблюдать за ней и заметить, что от моего внимания ее щеки тронул румянец. Герасимова старалась не смотреть на меня, и для этого ей явно приходилось прикладывать определенные усилия.

Что тут скажешь, гормоны работают одинаково, к какому бы сословию ты ни относился. И если молодые люди свободно заводят любовниц, посещают бордели и вообще живут, ни в чем себе не отказывая, то для девиц таких вольностей стараются не позволять.

Бывают, разумеется, исключения, когда невеста уже не просто лишилась девственности, а даже носит под сердцем ребенка. Однако о подобных случаях стараются не упоминать, чтобы не уронить репутацию будущей супруги. Вот вдове уже не зазорно заводить любовника, особенно, если уже есть дети.

И то, что я начал вызывать у Мирославы Анатольевны определенный интерес, не было для меня откровением. Однако и как-то влиять на это я не собирался. Если это просто влюбленность, через какое-то время пройдет, как прошла у Кристины Гордеевны. Если же дело серьезное, то об этом можно будет судить только спустя какое-то время.

— Хм, — не раскрывая рта, кашлянула девушка, взяв свой стаканчик из отсека. — Иван Владимирович, у меня что-то не так с лицом?

Резко повернувшись, она взглянула мне в глаза. От этого движения прядь волос упала ей на лицо, придав ему капельку дополнительного очарования. Я улыбнулся в ответ и чуть толкнул своим кофе ее емкость.

— С вашим лицом все прекрасно, Мирослава Анатольевна, — произнес я. — Просто, глядя на вас, я вспомнил об одном важном деле.

— Поделитесь? — убрав прядь за ухо, спросила Герасимова.

— Думал организовать небольшой кружок, — поделился я. — Собрать лучших студентов, показавших наиболее высокие результаты на зачете. Как известно, чтобы достигать успеха, лучше всего общаться с успешными людьми, перенимая их опыт и методы.

— Попасть в него будет лестно, — сделав глоток кофе, с улыбкой произнесла Мирослава Анатольевна. — Думаю, многие будут желать улучшить свои оценки, чтобы попасть в клуб привилегированных студентов.

Практически в каждом действительно сильном высшем учебном заведении существует свой элитарный клуб. Студенты и преподаватели, которые туда входят, общаются друг с другом не только в рамках обучения, но и зачастую после выпуска поддерживают связь.

Случай, когда бывшего члена клуба поддерживают другие такие же выпускники, совсем не уникальное событие. Подобные ячейки, не являясь тайными обществами, позволяют вчерашним нищим студентам с достаточным потенциалом взлетать по карьерной лестнице.

— Возможно, — тоже отпив из стаканчика, кивнул я. — В любом случае до того, как этот кружок станет чем-то действительно серьезным, пройдут годы. Так что спасибо вам за напоминание, Мирослава Анатольевна. Хотя я вынужден уточнить один момент…

Я сделал паузу, позволяя ей самой отказаться откровенничать со мной. В конце концов, Герасимова девушка умная, и прекрасно уловила, что вопрос будет довольно личного характера.

— Спрашивайте, Иван Владимирович, — отбросив веселье и собравшись, разрешила она.

— Возможно, это не мое дело, но я заметил, что вы начали снижать скорость своего развития, — заговорил я. — И, конечно, я помню, что вы хотели бы сосредоточиться на управлении. Однако мне бы хотелось узнать — только ли в специализации дело? Возможно, вам не хватает соревновательного духа, чтобы продолжать рваться вверх?

Она закусила губу, не спеша отвечать. И я решил пояснить ход своих мыслей:

— Речь ведь идет не только о