Шрифт:
Закладка:
— Ну так бери его и допрашивай.
— Товарищ полковник, — вмешался Знамин, — я тоже смотрел дело, не похож Прудков на маньяка, не тот психотип.
— Опять ты со своим психотипом, — поморщился Мурашов.
— Герой-пограничник, наш бывший коллега, — продолжил Знамин, проигнорировав замечание полковника, — хоть и уволенный за превышение полномочий, но склонности к насилию не проявлял, такие зверские убийства не вяжутся с психологическими установками его личности.
— Так он же перенес клиническую смерть! — Капитан Скворцов вскочил, поймав разрешающий кивок полковника.
Капитан уже давно ерзал на стуле, ожидая возможности проявить себя, сказать что-нибудь умное, что понравится начальнику, нетерпеливо тянул руку, словно школьник на первой парте.
— Мне знакомый доктор рассказывал, — заторопился Скворцов, опасаясь, что его прервут, — после клинической смерти люди меняются, у них это… от недостатка кислорода голова повреждается. Один мужик, вроде нормальный, после клинической смерти семью топором изрубил и сам повесился…
Довольный собой, капитан сел. Полковник ему одобрительно кивнул! После истории с Сергеевым, когда тот так и не подписал признание, начальник не привел в исполнение свою угрозу: дядя все-таки замолвил словечко за племянника. Но в столе у Мурашова, в верхнем ящике, теперь лежал рапорт об увольнении по собственному желанию, собственноручно написанный Скворцовым. И когда полковник на этом рапорте дату поставит, одному Богу, которого нет, известно. Так что старался теперь Скворцов не на шутку, буквально лез из кожи вон.
Мурашов вопросительно посмотрел на Знамина.
— Да, товарищ полковник, факты изменения личности после перенесенной клинической смерти, а также после длительных операций с остановкой кровообращения известны и описаны. Не столь радикальные, как нам капитан поведал, но описаны. Но Прудков во время следствия вел себя адекватно и после освобождения никаких отклонений не проявлял.
— Это нам не известно, проявлял или нет, — проворчал полковник. — Установите за Прудковым наблюдение. Как ведет себя Сергеев после освобождения?
— По данным службы наружного наблюдения, встречался в больнице с криминальным авторитетом Черкасом.
— Зачем?
— Точно установить не удалось, но делавшая капельницу медсестра утверждает, что они обсуждали какого-то маньяка.
— Может, мы поторопились с освобождением? Что бы вы мне тут ни говорили, а не верю я этому доктору. Глаз с него не спускать. Скворцов, лично отвечаешь!
Полковник выдвинул и снова задвинул верхний ящик стола.
Глава 41
Синдром Бонни и Клайда четко характеризует гибристофилию, или половое влечение к убийцам, маньякам. Именно поэтому данная девиация получила название от отношений в этой преступной паре: любовь условно хорошей девочки к плохому мальчику. Подсознательная тяга к сильным личностям, преступающим закон и нормы морали, встречается не так уж редко.
Из лекции «Психологический портрет серийного убийцы» в Академии МВД СССР
Если природа и обделила Анну Гаврилову красивой внешностью и быстрыми ногами (как у Таньки Котовой, бравшей один кубок за другим и всегда окруженной поклонниками), не дала ей ум и крутые сиськи (как Зойке Артамоновой, легко щелкавшей задачки по математике и шлепавшей по рукам нахалов, которые тянулись к ее буферам), зато с избытком одарила упрямством и упорством, переходящими в упертость. Тренер сборной так и говорил: «Таланта у тебя, Анка, на грош, зато упорства с избытком. То, что другие талантом возьмут, ты — своей упертой задницей».
Убежать от милиционеров оказалось делом несложным. Задница у Гавриловой была не только упертая, но еще и литая, как пушечное ядро. Приемом «взять на бедро» она владела в совершенстве. Боднув лейтенанта головой в живот и раскидав пятой точкой сопровождающих оперов, она показала такой спурт, что тренер десять раз подумал бы, есть у Гавриловой талант или нет.
Дальше Анна действовала словно по давно разработанному плану. На вокзал и автостанцию не пошла, не дура. Легкой рысью, дворами и закоулками выбежала из города на тракт, идущий в областной центр. Обошла лесом пункт ГАИ и тормознула грузовик. Сердобольному дядьке-шоферу наплела с три короба про больную тетку, которую срочно проведать нужно, и с комфортом доехала. Дядька еще чаем и бутерами с колбасой угостил. Не доезжая поста, что на въезде в город, вышла, дядьке сказала, что ей напрямик через лес быстрее. Ни к какой тетке конечно же не пошла, там ее уже, поди, мильтоны дожидаются. Ну и пусть дожидаются, если больше делать нечего. Отправилась к подруге, тоже бывшей детдомовке. Подруга работала на камвольном комбинате и жила в общежитии, в отдельной комнате, как передовик производства. Правда, удобства были на этаже, и душ один на всю общагу. Но не страшно, Гаврилова удобствами не избалована. Детдом тоже не санаторий. Не всем же так везет, как домашней Таньке Котовой. У той и папаша директор завода с персональной «Волгой», и квартира трехкомнатная с ванной-сортиром, и жених красавец, и поездка в ГДР. Только вот ведь незадача, вместо свадьбы и заграницы — грызут Таньку черви могильные. А она, Гаврилова, жива-здорова. Теперь и думайте, кому в жизни больше повезло. А то, что милиция ищет, — плевать. Поищет и перестанет. Тем более есть у Гавриловой одно важное дело. Если все получится — совсем другая жизнь настанет.
Пару лет назад прочитала Анна в «Советском экране» про американскую бандитскую парочку. Бонни и Клайд их звали. Знаменитая парочка, про них даже кино сняли. У нас, конечно, не показывали. Вот жизнь была: и деньги, и слава, и приключения. И погибли вместе, отстреливаясь от полицейских. Погибать, конечно, не обязательно, если голову на плечах иметь. Потом, наши мильтоны не американские полицейские. Это те, чуть что, пуляют. А наши должны сначала сказать: «Стой, стрелять буду», после в воздух выстрелить и только тогда уже в преступника. Про это по телеку в передаче «Человек и закон» рассказывали…
С тех пор появилась у Гавриловой мечта — встретить какого-нибудь смелого, красивого бандита и стать ему верной подругой. Правда, все знакомые Анне уголовники Клайду в подметки не годились. Вечно пьяные, с гнилыми зубами, чуть зазеваешься — под юбку лезут. Ну так кто эти ее знакомые? Так, мелочевка. Один белье с чердаков тырил, другой в хату к старухе Митрофановне влез, самогону нализался и уснул, там его и повязали. Отсидели по году, а корчат из себя чуть ли не воров в законе. Нет, ей, Гавриловой, настоящий бандит нужен, лихой, рисковый, чтобы жуть наводил, чтобы им детей непослушных пугали.
Прослышав про маньяка, Гаврилова задумалась. Нет, тогда она еще не планировала стать маньяку напарницей. Одно дело — лихой налетчик, другое — кровавый убийца. Его, конечно, боятся до жути, но
