Шрифт:
Закладка:
— Да ну вас, давайте серьезно.
— Ну а если серьезно, — улыбка сползла с лица Андрея, — остается только месть.
Николай недоуменно посмотрел на друга.
— Я чего-то не знаю? Кто тебе может так жестоко мстить? И за что?
— Ты все знаешь, Коля, просто значения не придаешь. Кто этот мститель, мы поймем, ответив на вопрос — за что.
— Ну и?
— Помните зеленую тетрадь, которую Оксана нашла на месте взрыва в семьдесят девятом?[67] Марины тогда еще с нами не было, а вы с Оксаной должны помнить.
— Конечно помним. Только при чем здесь тетрадь?
— За ней серьезная охота шла. Те, кто ее искал, ни перед чем не останавливались. Убийства, похищения. Оксану похитили, хотели на тетрадь обменять.
— Да, было дело.
Коля потер правую руку, поморщился:
— Меня тогда этот гад зацепил, теперь вот к смене погоды ноет.
— А чем закончилось, помнишь?
— Конечно помню. Гада менты взяли, а второй, в милицейской форме, я так и не понял, он за нас был или против, — сбежал.
— Он за себя был, тоже приходил за тетрадью. Только никому из них тетрадь не досталась.
— Так ты думаешь…
— Думаю. Тот, который сбежал, капитан милиции, его убили. Кто-то из членов шайки. А первый, тоже бывший милиционер, совершил побег из следственного изолятора. Мне следователь рассказал.
— Андрей, — перебила Оксана, — я его хорошо запомнила. Если бы увидела — сразу узнала бы.
— Он мог сделать пластическую операцию. В Вильнюсе настоящие кудесники работают. Могут так внешность изменить — родная мать не узнает.
— Так ты думаешь, — продолжил Коля, — что этот бывший мент вернулся, чтобы тебе отомстить?
— Думаю, — подтвердил Андрей. — Мотив более чем весомый.
— И как мы его найдем?
— Найдем. Он где-то рядом крутится. И про нас все знает.
— Водитель! — Николай стукнул себя ладонью по лбу. — Иван Сергеевич из шестой бригады. Все время в наше расследование суется, знает про сигнализацию в вашей комнате и про Галкина.
Николай вскочил с места, забегал по комнате, все больше возбуждаясь.
— Как я сразу не допер?! Устроился в прошлом году, по времени совпадает, бороду отрастил, чтобы труднее узнать было!
— Коля, успокойся, сядь. Еще ничего не ясно. Это пока только версия.
— Я знаю, как проверить, — сказала Оксана.
— Как?!
Все посмотрели на девушку.
— Я же кувшин об его голову расколотила. Если это он — должен остаться шрам. Вот здесь.
Оксана коснулась пальцами места чуть выше своей правой брови.
— Он! — взревел Коля. — Точно он! Всегда шапку вязаную на лоб натягивает, чтобы шрам прикрыть. А летом кепку.
— Надо проверить, — сказал Андрей.
— Проверю, — пообещал Коля. — Завтра же.
— Как?
— Да просто. — Коля пожал могучими плечами. — Подойду и сдерну шапку.
— А если нет шрама?
— Извинюсь. Если есть — дам по кумполу и отволоку в милицию. Пусть разбираются.
— Все-таки я сомневаюсь, — задумчиво произнесла Оксана. — Он мне напоминает кого-то, я уже говорила Андрею. Не могу вспомнить кого, но точно не бандита, который меня похитил.
Глава 43
Не буди лихо, пока оно тихо.
Пословица
Ключей от подвала панельной пятиэтажки, что по улице Кирова тридцать, было всего два. Первый — у слесаря-сантехника домоуправления Афанасия Николаевича Борщева, мужчины солидного и полезного. Полезного, потому что канализация засориться или кран сорвать может у кого угодно, причем в самый неподходящий момент. Вот и бегут жильцы к Борщеву и днем и ночью. Ночью, конечно, Афанасий Николаевич втридорога дерет, да куда денешься.
Второй ключ таинственным образом оказался у племянника слесаря, балбеса и тунеядца Юрки Жеребцова по прозвищу Конь. Юркины кореша, такие же балбесы, прибавляли к прозвищу «с яйцами», поскольку не мог Юрка спокойно пропустить мимо себя ни одно создание в юбке моложе тридцати лет. Участковый капитан Анисимов несколько раз предупреждал Юрку, что привлечет за тунеядство. Но во время последней профилактической беседы Юрка гордо вытащил из кармана трудовую книжку, где было записано фиолетовыми чернилами: «Принят на должность грузчика», и печать круглая стояла второй овощебазы.
Приводил Юрка мамзелей, так он своих подружек называл, в тот самый подвал, от которого имел ключ, поил вином «Агдам» по два шестьдесят за бутылку[68] и блеял козлиным тенорком Высоцкого под гитару. Почти каждую ночь в подвале происходили оргии, как называла Юркино культурное времяпрепровождение учительница русского языка и литературы на пенсии Фомина, проживающая на первом этаже над подвалом. Об оргиях учительница регулярно сигнализировала капитану Анисимову, жалуясь, что ей не дают спать бренчание гитары, скрип пружин матраса и развратные стоны Юркиных подружек. Однако проживающие на одной площадке с Фоминой соседи сигналы учительницы не подтверждали. То есть подтверждали, что Юрка с девицами регулярно в подвал спускается, но не шумит и правил социалистического общежития не нарушает. Анисимов даже следственный эксперимент провел: доставил в подвал задержанную за распитие алкогольных напитков и нецензурные выражения в общественном месте деваху, велел прыгать на матрасе и стонать, как во время этого…
«В общем, ты поняла, как стонать», — закончил Анисимов наставления. Девица понятливо хихикнула и все честь по чести проделала. Анисимов в это время стоял в квартире Фоминой, но как ни прислушивался, ничего не услышал. С Юркой, конечно, беседу провел, но этим и ограничился.
Когда утром Фомина прибежала в опорный пункт и пожаловалась, что Жеребцов вконец распоясался и всю ночь его любовница орала так, как будто ее режут, Анисимов поначалу реагировать отказывался. Тогда Фомина добавила, что Юрка даже дверь в подвал не запер, и если мальчишки туда заберутся и какой-нибудь кран свернут, то хорошо, если холодный, тогда просто дом без воды останется. А если горячий — могут обвариться. И кто тогда отвечать будет? Она, Фомина, капитана покрывать не собирается, расскажет, что сигнализировала. Капитан вздохнул, взял свой планшет и пошел реагировать на сигнал.
В девять тридцать две в городское управление милиции поступил сигнал об убийстве в подвале дома тридцать на улице Кирова, совершенном с особой жестокостью. Прибывший по вызову участкового милицейский патруль обнаружил в подвале истерзанное тело молодой женщины и заподозрил очередное злодеяние маньяка-потрошителя. В девять сорок пять майор Шастин выехал с дежурной оперативной группой на место происшествия.
Майор не сразу узнал в убитой сбежавшую из-под стражи Гаврилову. Лицо было изуродовано, женщину перед смертью били, и не только по лицу. Судя по многочисленным кровоподтекам и порезам, убийца ее пытал, видимо, хотел что-то узнать, потом перерезал горло. «Характерный разрез, — подумал майор, осматривая убитую. — Недавно я такой видел». Перебрав в памяти последние дела, майор вспомнил. Точно так же горло было перерезано у
