же тогда так горько?

— Ну ладно, чего ты, — уже не так уверенно бормочет Тигран. Подходит и как-то неловко обнимает. Брат хоть и подражал старшему, все же был более терпимым. — Нелли, ну хватит ныть. Ты сама виновата.

Киваю молча, утыкаюсь в его грудь. Ему всего шестнадцать, но он уже выше и сильнее меня. Вымахает — будет настоящим медведем.

— Как ты здесь оказался?

— Ну как… Арам позвонил, сказал, что вернулся из командировки раньше времени. Там у них что-то сместилось, и ему дали отпуск на месяц раньше. Мать созналась, что ты учиться уехала. А дальше уже дело техники. Сама понимаешь.

Вздыхаю и, отстранившись, решительно иду к двери. Мне страшно до ужаса, но Тигран прав — я сама виновата. Значит, надо отвечать за свой выбор. Однако брат снова удерживает меня и чуть не силой разворачивает к себе.

— Ты куда?

— Нести ответственность.

— Дай мужикам поговорить. Не лезь.

Возмущенно охаю.

— Ты знаешь, что Арам берегов не видит? Или ты на его стороне полностью? Да он же…

— Влюбилась, что ли? — кривится Тигран. — Нелль, ну ты ж должна понимать, что он просто тебя…

— А если нет? — возражаю, хотя и сама понимаю, что для Миши наши встречи просто развлечение. Уймется он быстро, как только острота впечатлений спадет.

— А если нет, должен был приехать к нам просить твоей руки.

И снова брат прав. Горькие слезы выступают на глазах, отрываюсь от него. Слышу недовольно ругательства позади.

— Любишь его? Козла этого.

— Миша хороший, — тихо говорю. — И он спас меня вчера, когда я едва не утонула.

— Прямо-таки спас? — фыркает Тигран. Оборачиваюсь к нему. Он внимательно смотрит на меня, а затем недоверчиво качает головой. — Что реально?

— Я же плавать так и не научилась, а вчера были на пристани, и когда на меня напали, она закрыл меня собой от ножа. А я оступилась и в реку упала. Ну, а Миша спас.

— Ты не ответила — любишь?

Едва заметно киваю, а Тигран недовольно фыркает.

— Тогда пошли.

Теперь уже он сам открывает дверь и кивает мне головой. Я выхожу на кухню как раз, когда Миша и Арам вскакивают из-за стола. Но если брат это делает резко и импульсивно, то Воронцов медленно и весомо, что ли.

Они резко поворачиваются к нам. Тигран обходит меня и идет к нашем старшему брату, встает рядом, а Миша…

Миша мягко улыбается и протягивает мне руку. Так, словно мы действительно пара. Несмело делаю шаг, затем второй. Чувствую, как холодно смотрят братья. И малодушно укрываюсь в объятиях Воронцова.

— Все хорошо, — тихо шепчет Миша, а затем разворачивается к Араму и Тиграну.

И если младший еще выразить хоть какое-то терпение, то вот Арам — нет. Так и сверлит злым взглядом.

— Думаю, Нелли заслуживает как минимум извинений за грубости, что ты тут накидал.

Я испуганно смотрю сначала на брат, затем на Воронцова. Он же шутит? Или нет?

— Она опозорила семью, — продолжает настаивать Арам. Смотрит при этом на меня в упор, так что по спине ползет неприятный холодок. Он всегда таким был — жестким, непримиримым. — Сбежала из дома втихаря, обманула меня, мать. Так, Нелли? Или скажешь, что ты действительно учишься на первом курсе, как продолжаешь целый год врать матери?

С каждым его словом мне на плечи будто кладут по кирпичу. Чувствую, как Миша тоже смотрит. Что же он теперь обо мне подумает? Какой кошмар… Если бы я только могла предугадать, что все так выйдет!

— Как бы там ни было, ты не имеешь права оскорблять Нелли, — заступается за меня Миша. При этом прижимает к себе ближе, щедро делясь своим теплом. Я даже через одежду чувствую его. И так я ему благодарна в этот момент! Ведь мама никогда меня не защищала перед братом. Если Арам ругался, считая, что я что-то сделала не так, она никогда ему не перечила. Как собственно и отцу.

— Я сам разберусь, как разговаривать с сестрой! — рявкает он. Я вздрагиваю, а вот Воронцову хоть бы хны.

— Как допустимо разговаривать с моей невестой буду решать я, — чеканит он и встает так, что закрывает меня собой. — И либо мы сейчас услышим извинения, либо вы оба выметайтесь отсюда. Сейчас же.

Арам ухмыляется зло. Вижу, что он в бешенстве. И мне правда страшно. Если Миша сейчас отпустит меня, позволить ему меня забрать, то даже не знаю, что меня ждет дома.

— Что, Нелли, даже чаю не предложишь братьям? Так ты встречаешь семью? Стакана воды не подашь нам после долгой дороги к тебе.

Я не успеваю толком ответить, как Воронцов рявкает:

— Она вам не домработница, чтобы обслуживать! Вон пошли. Оба.

Старший смеривает нас обоих тяжелым взглядом.

— И вот на него ты променяла семью? Дура, — выплевывает он. Миша дергается, а я едва успеваю вцепиться в его руку, чтобы он ничего не сделал. Не хочу драки. Не надо. И так уже ведь…

— Когда он выбросит тебя, к нам не приходи. Тебя для нашей семьи больше нет.

Последние слова для меня как удар. Тигран вздыхает, но следует за братом к выходу. Когда хлопает дверь в коридоре, я всхлипываю и оседаю на пол, но в последний момент Миша подхватывает меня на руки и усаживает к себе на колени.

— А теперь, мышка, мы с тобой поговорим, — мягко произносит он, из-за чего я не успокаиваюсь, а наоборот — тихо плачу, понимая, что я и правда потеряла семью. Брат теперь ни за что не пустит меня видеться с мамой. Ни за что…

— Ну тише, тише. Ты чего?

Его голос не успокаивает. Чем мягче ведет себя Миша, тем мне больнее. Я же понимаю, что все это ненадолго.

— Не надо было, — всхлипываю, отворачиваясь от него и понимая, что наверняка выгляжу не очень. — Зачем ты…

Однако Воронцов настойчиво поворачивает мое лицо к себе.

— Что не надо?

— Зачем ты соврал им про невесту? Они теперь маме расскажут, а она…

— Стоп, а кто сказал, что соврал?

Шокировано смотрю на него.

— Ну… Ты же… Мы ведь…

Миша хмурится, задумчиво поправляет мою прядь волос, затем обводит мои губы пальцем.

— То есть ты собралась меня просто поматросить и бросить, что ли? Так, Нелли?

И голос у него при этом такой строгий-строгий. Словно он и впрямь злится.

— Я?

— Ну, а кто? Я тут вчера тебе в любви признавался, можно сказать, впервые в жизни, а ты значит вот как?

— Спасибо, что пытаешься поддержать, — говорю все еще не веря, что он