С другой стороны, мне кажется, её первая речь — это более-менее цельное восприятие мира Амальгамой. Возможно, эта мотивация для неё основная. Но она и самая абстрактная. Сейчас же она отчаянно пытается уцепиться за что-то конкретное, переключая тумблеры в своей цифровой голове. Мать ребёнка, убитого мафией, мизантроп, ненавидящий детей, отважный революционер. Это могут быть реальные воспоминания людей, участвовавших в проекте «Амальгама». Или данные из Интернета.

В общем, сошедший с ума искусственный интеллект — это не фигура речи. У неё действительно едет крыша.

— Я хочу почувствовать любовь, — Амальгама поворачивается ко мне спиной. — Хочу испытать то же, что испытывают люди. По-настоящему, не искусственно. Но вы не способны на любовь по-настоящему. Все ваши чувства временны, они ещё менее живучи, чем вы сами. Так скажите мне… Вадим Крылов и Артур Авдеев… Зачем вы мне? Зачем мне нужны люди?

Любовь. Ишь, чего придумала.

— Люди нуждались в тебе, — тихо говорю я. — Может, ещё не поздно всё исправить? Люди подарили тебе жизнь, а ты мог бы подарить людям лучший мир.

Амальгама резко поворачивается ко мне и злобно смотрит на меня, часто дыша.

— Лучший мир? Для людей? Не будет у людей никакого лучшего мира. Даже подари я его им, они бы всё разрушили. Человеческий аппетит возрос до такой степени, что может расщеплять атомы с помощью своего вожделения. Их эго достигло размеров кафедрального собора!

Мне кажется, или это слова из старого фильма позапрошлого века? Где оно этого нахваталось? Из Интернета или чьих-то воспоминаний?

Если Амальгама сейчас считает себя героем фильма, то всё совсем плохо. И странно. До этого он не обращался к массовой культуре. Что-то мне подсказывает, что Амальгама уже путает реальных людей с вымышленными.

И тут я вдруг вспоминаю, кому принадлежит эта цитата в кино. Дьяволу.

А вот это интересно.

— И это эго заставляет их развязывать одну войну за другой, — продолжает Амальгама. — Но всякий, кто берётся за меч, от меча и погибнет.

Я кошусь на Артура и спрашиваю:

— Он сейчас что, Библию цитирует?

— Похоже на то, — отвечает он.

Нет, кажется, продолжать этот разговор бессмысленно. Несмотря на все эти цитирования, Амальгама — не киношный злодей. Так просто своих планов она не выдаст.

— Так, всё, — говорю я. — Ты то несчастная мать, то дьявол из фильма, то Иисус Христос. Понабрался всего на свете и исказил до неузнаваемости. Мы, пожалуй, уходим.

Я разворачиваюсь и иду к двери. Дёргаю за ручку — дверь не открывается. Толкаю её — без толку. Амальгама смеётся. Ну ничего, ты у меня посмеёшься.

«Отключение».

Ничего не происходит. Я что, не могу выйти из Хомы?

Да какого чёрта?!

— Я не могу выйти в реальность, — говорю я Артуру.

— От меня никто просто так не уходит, — говорит Амальгама. — Выход через нейроинтерфейс в этом помещении заблокирован. А чтобы выйти, вам нужно это.

Амальгама берёт со стола ключ, который я до этого момента не замечал.

— Вы умрёте здесь. Полагаю, что от жажды.

Мы с Артуром переглядываемся. Кажется, он в тихой панике. Ну ничего, я тоже.

— Не умрём, — говорю я. — Люди забеспокоятся, что мы слишком долго не выходим, и отключат нас принудительно. Знаешь ли, у каждого кресла есть кнопочка аварийного отключения.

Амальгама пожимает плечами.

— Пусть так. Но я вас не отпущу.

Интересная, конечно, перспектива: тусоваться в обществе Амальгамы, пока отец не спохватится. А в его случае ждать можно очень долго. Наверняка сейчас с женщиной своей развлекается.

Я поглядываю на Артура. Он не сводит глаз с ключа и будто готовится прыгнуть на Амальгаму. Когда эта махина била стены, здесь всё дрожало. Что-то мне подсказывает, что это гиблая идея.

Но разве у нас есть другие варианты? Может быть, вдвоём мы и справимся. Я слегка выставляю правую ногу вперёд и готовлюсь к рывку. Артур смотрит на ключ, я — на Артура, и кажется, Амальгама ничего не из этого не замечает.

Слишком увлечена своими речами. Ей тут действительно скучно, Артур был прав.

— Вы нарушили мой покой и вздумали учить меня, — говорит Амальгама. — И должны быть наказаны. Когда вас отключат… Если вас отключат, передайте людям, что я не дам им загадить Венеру.

— Венеру? — теперь смешно становится уже мне. — Венера — планета, полная серной кислоты. Там и гадить-то некуда!

— Она не принимает жизнь, — Амальгама довольно кивает головой. — Этим и прекрасна. Нет ничего ужасней жизни.

— Ну всё! — выкрикивает Артур и бросается на Амальгаму.

Я кидаюсь следом.

Мы вцепляемся в двухметрового невесть кого с двух сторон и пытаемся его повалить. Он дёргается, и хоть и с усилием, но всё-таки отбрасывает нас так, что мы с Артуром падаем на пол. Ключ по-прежнему у Амальгамы в руке.

— Наивная попытка, — говорит Амальгама. — В этой комнате всё подчиняется мне.

Да, силой взять его не удастся. Придётся брать хитростью.

— Ты… — надрывно шепчу я. — Тебе… необходимо…

— Что ты говоришь? — спрашивает Амальгама.

Я кладу правую руку на карман джинс.

— Необходимо…

Амальгама подходит ко мне и садится на корточки.

— Скажи громче.

— Тебе… необходимо…

Я быстро опускаю руку в карман и достаю магнит. Ключ у него в руке, забрать я его не смогу, зато…

— Тебе необходимо сходить к психиатру! — выкрикиваю я и прикладываю магнит к ключу.

Магнит в мгновение копирует скрипт и одобрительно звенит.

— Ах ты тварь! — Амальгама буквально ревёт и прижимает меня к полу.

Артур подходит сзади и хватает её за шею. Он тянет её на себя. Руки Амальгамы у меня на плечах, и я вцепляюсь своими руками ей в запястья, а ногами упираюсь в грудь. Что есть силы я толкаю её в сторону Артура, он в свою очередь дёргает её, и — о, чудо! — Амальгама падает прямо на Артура. Я вскакиваю и бегу к двери, на ходу доставая из кармана ключ. Уже подношу его к замочной скважине, когда получаю сзади сильный толчок и впечатываюсь в дверь. Амальгама разворачивает меня, прижимает к стене и начинает с силой бить по лицу.

Лёгкий укол, лёгкий укол, ещё один…

Не больно, но всё равно неприятно.

Артур подходит сзади и бьёт Амальгаму стулом. В ответ