шел следом, два грузовика замыкали колонну.

Белов взял с собой шестьдесят бойцов. Остальные сорок сидели на броне танков и ждали.

Алексей устроился на башне «Зверобоя» и не спускал глаз с окраины села. Ему не хотелось думать о том, что сейчас происходит в Гулидино, почему там звучат выстрелы и в небо то и дело вздымаются огненные языки.

Трофейные машины шли хорошо. В поле на бугре снега было мало, его сметало ветрами.

«Через пару минут транспортер подойдет к крайним домам села. Только бы наши успели, пока враг ничего не понял», – подумал лейтенант и тут же услышал гулкие очереди пулемета.

Лейтенант Москвичев, который с десятью автоматчиками находился в бронетранспортере, увидел немецких солдат с офицером сразу же за первым домом села. Офицер вскинул руку в кожаной перчатке и пошел навстречу маленькой колонне. Справа от него из разбитого окна хаты торчал ствол пулемета. Несколько солдат подняли автоматы, отошли за угол дома и за грузовик, стоявший на улице. Выбора не оставалось, ждать больше было нельзя. Сейчас офицер подойдет к колонне, сразу увидит советских солдат в вездеходе и в кабинах грузовиков.

– Пулемет в окне видишь? – тихо спросил лейтенант сержанта, стоявшего рядом с ним у лобового щитка бронетранспортера.

– Вижу слева, – так же тихо отозвался сержант, глядя в прицел пулемета.

– Сначала его, потом бьешь по машинам вдоль улицы. Постарайся на пару минут прижать их так, чтобы головы не подняли. Давай!

Сержант развернул ствол пулемета. Длинная очередь разнесла в щепки край бревна, остатки оконной рамы. В доме кто-то страшно закричал, ствол пулемета исчез. Сержант тут же развернулся на тридцать градусов вправо.

Немецкий офицер не успел сделать и шага назад, как Москвичев свалил его автоматной очередью. Пехотинцы посыпались через задний борт и стали отбегать к стенам домов, ведя огонь короткими очередями.

За транспортером остановились «Хорьх» и грузовики. Красноармейцы побежали к домам, развернувшись широкой цепью.

После первой же очереди, донесшейся из села, Соколов отдал приказ идти вперед. «Зверобой» рванулся вперед, ломая придорожные кусты и тонкие деревья, стоявшие на опушке. Все семь танков ровной линией вырвались из леса и понеслись к Гулидино.

Стрелять отсюда было нельзя. Так ведь можно задеть своих. Атаковать село с другой стороны – тоже не выход. Без серьезной поддержки пехоты танкам никак нельзя соваться в населенный пункт. Иначе можно нарваться на очень даже крутые неприятности. Четыре десятка солдат, пока еще сидящих на броне, не смогут их предотвратить.

Стрельба в селе усиливалась. Теперь Соколову стало понятно, что немцы бросили все свои силы на отражение внезапной атаки.

Слева на окраине показался бронетранспортер. Башня танка лейтенанта Полетаева повернулась. Выстрел! Разрыв осколочно-фугасного снаряда разворотил борт вражеской машины, опрокинул ее на бок.

От крайних домов стали отбегать солдаты в серых шинелях, беспорядочно стреляя из автоматов и винтовок. Заработали танковые пулеметы. Взвод Полетаева пошел влево, прикрывая атаку роты. Красноармейцы начали спрыгивать с танков. Стали слышны новые пулеметные очереди, а потом и разрывы гранат. Это значило, что наша пехота вошла в плотное соприкосновение с противником.

Через призмы перископа Соколов хорошо видел горящие дома. Их было много. Почти вся северная часть села уже пылала. Страшнее всего было смотреть на горящую церковь и колокольню, где высоко вверху на ветру раскачивалась веревка. Колокола там уже не было.

– Церковь горит! – с болью в голосе крикнул Бабенко. – Звери самые настоящие!

Руководить боем в населенном пункте без радиосвязи довольно сложно. Во время атаки на открытом пространстве можно что-то изменить, давая указания флажками. Здесь же Соколову приходилось надеяться только на мастерство своих командиров, на то, что они хорошо поняли боевую задачу подразделения в целом и свою собственную в частности.

Пока все шло по плану. Два взвода ворвались в село с южной стороны, Полетаев вошел туда с запада.

Пехотинцы умело двигались вперед. Они то прикрывались огнем танков, то вырывались вперед и захватывали очередной дом, двор, улицу.

Стрелять бойцам приходилось осторожно. То и дело откуда-то выбегали женщины с детьми, которые спасались от огня. Несколько раз Соколов видел, как красноармейцы хватали их, валили на снег и заставляли отползать куда-то в укрытие, не поднимая головы.

Развернув перископ, Алексей заметил, как несколько бойцов в белых маскировочных костюмах бегут к церкви. Впереди мелькнула рыжая шевелюра Москвичева, выбивающаяся из-под шапки. Лейтенант и его красноармейцы пытались подойти к дверям горевшей церкви, но сильный жар не позволял им приблизиться к ней даже не несколько метров.

Тут откуда-то сбоку ударил немецкий пулемет. Москвичев согнулся пополам и рухнул лицом в снег. Рядом повалился навзничь один из его бойцов.

– Бронетранспортер на десять часов! – крикнул Соколов, глянув в перископ.

– Сейчас, командир! – прорычал Логунов, разворачивая башню.

Бабенко остановил машину в тот самый момент, когда пушка «Зверобоя» зло выплюнула осколочно-фугасный снаряд. Удар пришелся точно в капот боевой машины. Вспыхнул огненный шар, волнами ударил во все стороны сизый дым, а потом обнажилась разверзнувшаяся пасть искореженного горящего металла.

«Зверобой» начал пятиться назад. Алексей хотел крикнуть Бабенко, чтобы тот не подъезжал слишком близко к церкви.

«Надо выскочить, снять трос и как-то зацепить его за створки двери. Ведь в церкви заперты люди. Они сейчас сгорят там!» – подумал Соколов.

Но Бабенко все решил сам, поступил против всяких правил.

Короткий крик механика-водителя резанул по ушам:

– Вася, поверни пушку прямо по курсу!

Башня «тридцатьчетверки» пошла вправо.

Бабенко остановил машину чуть в стороне от церкви, а потом резко рванул ее с места. Логунов еще чуть опустил ствол вниз, чтобы тот оказался на высоте двух метров. «Зверобой» понесся вперед на максимальной скорости. Через несколько секунд корпус танка содрогнулся от удара. С треском разлетелась обгоревшая древесина, посыпались искры.

Алексей распахнул люк и по пояс высунулся из башни. Он увидел, что ствол «Зверобоя» напрочь снес дверь церкви и часть стены.

В образовавшийся большой проем с криками стали выбегать люди. У многих горели волосы, одежда. Они падали в снег. Красноармейцы тушили огонь шапками, собственными ватниками, засыпали снегом. Кто-то принес ведра с водой, и солдаты стали обливать проем, откуда бежали люди. В воздух поднялся удушливый серый дым.

Соколов спустился с брони и подошел к капитану. Белов стоял над телом лейтенанта Москвичева и покусывал губы. Рядом плакали дети, рыдали женщины. Красноармейцы и какие-то мальчики-подростки разносили еду, воду.

Тут с грохотом рухнула горевшая церковь. В небо взметнулись языки пламени, снопы искр, черный дым. По площади пахнуло адским жаром.

Алексею показалось, что он вдохнул огонь.

Соколов закашлялся, вытер слезы, которые ручьем потекли из глаз от