– Нет там ни хрена! – заявил Белов.

– Действия поисковой группы на передовой, скорее всего, ничего не дадут, – сказал подполковник. – Они и к такому варианту готовы, да только вот не ждут прорыва танкового подразделения на этом участке. Противник уверен в том, что здесь и сейчас мы этого делать не будем.

– Почему? – спросил Соколов.

– Да потому, что немцы ждут нашего наступления на флангах Ржевского выступа. Они считают, что мы его будем срезать ударами на флангах. Там мы можем окружить их Девятую и часть Четвертой армий. Здесь участок бесперспективный для проведения массированного наступления. Слишком уж сложный рельеф для успешного продвижения танкового соединения.

– А одной роты? – сказал Алексей, улыбнулся и пошел за закипевшим чайником к печке. – Понимаете? Семь моих танков как раз легче всего провести там, где нас не ждут. Мы можем прорваться и затеряться в этих балках. Организуйте атаку. Мы проскочим на общем фоне, а потом наши отойдут на старые позиции или останутся на тех, которые захватят. Это для нашего рейда будет уже нисколько не важно.

– Я немедленно доложу командующему! – заявил Вдовин, встал и снял с вешалки шинель. – Готовьтесь!

Пехотинцы заняли места в волокушах. Они лежали на боку и готовы были вести огонь, если потребуется. По пять человек примостились на каждом танке, держась за поручни. Тихо урчал двигателем трофейный командирский «Хорьх».

Соколов сидел в люке «Зверобоя» и смотрел в бинокль.

Артиллерийский удар, как и планировалось, был нанесен по передовым позициям немцев. Взрывы полыхали в сером свете угасающего дня, грохотали среди окопов, разметывали блиндажи.

Через десять минут два батальона стрелкового полка пойдут вперед. Следом за ними на левом фланге двинется и группа капитана Белова.

Комбат стоял рядом с Алексеем и постукивал носком сапога по броне.

– Все, сейчас сработают «катюши», и пойдем, – сказал он, посмотрев на часы.

Соколов по ТПУ приказал Омаеву, чтобы тот предупредил командиров танков о готовности. Пехотинцам придется держаться их покрепче. Волокуши имели небольшие бортики, но на скорости в двадцать-тридцать километров в час с них легко можно было свалиться. Солдаты лежали не на металле, а на соломе, набросанной на него. Иначе за несколько часов они замерзли бы до такой степени, что никто из них не смог бы сражаться. Эту солому нужно было сберечь, не растерять во время марша.

Тут позади, где-то за лесом вдруг раздался пронзительный рев, и небо прочертили огненные струи. На врага понеслись реактивные снаряды с длинными белесыми хвостами. Они миновали передовые позиции врага и обрушились на две высотки, находящиеся в километре за ними. По данным разведки, с них перекрестным пулеметно-пушечным огнем простреливалось все пространство второй линии немецкой обороны. Теперь «катюши» должны были уничтожить все, что там находилось.

В небо взвились две красные ракеты и одна зеленая. В эфир было не пробиться. Немцы блокировали все частоты, поэтому приказ по радио не дублировался.

Поднялись и пошли в атаку батальоны. Над темнеющим полем понеслось многоголосое «ура». Заговорили немецкие пулеметы. Их было совсем немного, но бойцы один за другим стали падать на снег. Цепи залегли, подтянулись расчеты станковых пулеметов. Громкими хлопками заработали противотанковые ружья, которые били по открытым огневым точкам и амбразурам дзотов.

– Пошел! – Белов махнул рукой, спрыгнул с танка и побежал к своему вездеходу.

Алексей поднял руку с белым флажком и круговым движением отдал приказ. Качнулись и пошли вперед «тридцатьчетверки», со скрипом потащились волокуши, соединенные попарно за каждым танком.

Впереди все грохотало и горело, дым стелился по белому снегу, оставлял на нем черные полосы копоти. Пехотные батальоны то ложились, то снова поднимались в полный рост.

Соколов посмотрел влево, на танк лейтенанта Полетаева, шедший рядом, потом обернулся и глянул на волокуши, тащившиеся за «Зверобоем» Все пока шло хорошо. Бойцы держались уверенно, лежали на боку и внимательно посматривали по сторонам.

Пока местность впереди была относительно ровной. Но как поведут себя волокуши дальше? На тренировках танкисты таскали десантников по оврагам и буграм на той скорости, с которой будут двигаться в бою. Тренировки показали, что решение было принято правильное.

Батальоны напоролись на сильный встречный огонь и снова залегли. В начинающихся ранних зимних сумерках хорошо были видны огненные всплески огня вражеских пулеметов. Два стреляли со стороны окопов, были разнесены по фронту метров на сто. Третий бил откуда-то слева. Его кинжальный огонь поражал наши пехотные цепи точно во фланг, наносил сильные потери атакующим подразделениям.

Соколов приказал Бабенко остановиться, повернулся назад и выкрикнул:

– Отцепить волокуши! Десант, быстро с брони!

Автоматчики попрыгали в снег.

Алексей сделал знак остальным танкам продолжать движение и проговорил по ТПУ:

– Семен Михалыч, слушайте внимательно мои приказы и ведите машину на предельной скорости. Местность ровная. Логунов вам будет давать приказы на короткие остановки, но работать нам в основном придется гусеницами. Три пулемета прижали наши цепи к земле. Еще немного, и немцы с закрытых позиций ударят по наступающим батальонам. Никто не успеет ни вперед до окопов добежать, ни назад вернуться. Все понятно? Вперед, Бабенко!

Алексей знал, что сейчас серьезно нарушает дисциплину, но поступить иначе не мог. На то она и боевая инициатива, что не всегда есть возможность спросить разрешение непосредственного начальника.

Соколов ставил под удар выполнение приказа. Погибнет его танк, и у группы прорыва будет на одну машину меньше. Значит, еще и на пятнадцать человек десанта. Но если танкисты могли помочь батальонам, сохранить десятки и сотни жизней, то Алексей просто обязан был поступить именно так.

Хорошо, что не было радиосвязи. Белов обязательно запретил бы эту его выходку.

Терять время, выписывать зигзаги на поле боя было некогда. Помочь батальонам Соколов мог только быстротой, мощью броневой машины и огнем. Экипаж действовал слаженно.

Омаев поливал пулеметным огнем все цели, которые только видел перед собой. Но много ли можно разглядеть через отверстие диаметром в большой палец? Другого способа прицеливаться у Руслана не было. Но и этот шквал огня действовал на противника устрашающе.

Логунов не торопился стрелять, знал, что первую цель они просто раздавят гусеницами.

Через минуту «Зверобой» полез вверх по небольшому склону. Потом под гусеницами что-то с грохотом осело, раздался сильный треск. Танк выпрямился и пошел дальше.

– Короткая! – рявкнул наводчик с таким азартом, что у Соколова зазвенело в ушах, несмотря на шум, стоявший в танке.

Почти сразу Бабенко остановил машину на ровной площадке. Орудие выстрелило, из казенника со