— Влад, — мягко позвала его Сни-Жанна. — Влад, ты многого о себе не знаешь. Подумай, ты здесь совсем недолго, а уже успел спасти жизнь. — Она выдержала паузу и продолжила: — Мою жизнь, Влад. Я бы погибла в неваске, не окажись ты рядом. Ты дотащил меня до корабля и не позволил выгнать. Ты — хороший человек. У меня не было возможности раньше тебя поблагодарить… — Послышался шорох, словно она обняла его. — Спасибо за то, что я всё ещё жива.

— Спасибо, — прошептал Влад. — Я… Мне… Ты ведь тоже спасла меня, залечила мои раны. Спасибо тебе, Сни-Жанна. Без тебя я бы не справился. — Диван снова скрипнул, и силуэт Влада мелькнул в проёме двери, ведущей из рубки в кают-компанию. Он смотрел в сторону Сни-Жанны и держался ладонью за щёку. — Я, наверное, пойду. Попробую уснуть.

— Тёплой ночи, Влад, — ответила ему Сни-Жанна.

Марго-Рита слушала их разговор вполуха. В её голове раз за разом звучали слова Сни-Жанны о своей обиде. Было ли это правдой? Спустя год, когда стало понятно, что за ней не вернутся, она просто-напросто запретила себе думать о семье, представив, что осталась сиротой, и днём это даже помогало. Но вот ночью… Марго-Рита перестала просыпаться в слезах лишь спустя три года, когда детская обида переросла в ненависть. Она бессчётное количество раз представляла себе, что скажет отцу, если он всё-таки приедет за ней, и с каждым разом слова в её голове звучали всё жёстче и болезненней. Но нет, он так и не приехал. Время шло. Когда спустя ещё три года «Удача искателя» прибыла в Снежбург, Марго-Рита поняла, что не хочет встречаться с семьёй, и весь день, пока шла разгрузка, просидела в рубке, всматриваясь в наружные камеры в поисках знакомых лиц. Это было так глупо и по-детски, она называла себя слабачкой, но всё равно, когда на фоне белоснежного снега мелькала похожая на отца фигура, сердце замирало и в горле вставал ком.

Он так и не пришёл.

И Марго-Рита постаралась забыть, вновь решив, что она сирота, и точка. Но та первая, самая болезненная обида осталась и…

— Рита, прошу тебя, давай поговорим, — тихий голос за спиной заставил Марго-Риту вздрогнуть.

Она повернулась вместе с креслом и впилась взглядом в стоящую в проёме рубки Сни-Жанну.

— Не смей меня так называть! — бросила Марго-Рита и резко, с пронзительным скрипом развернулась к панели управления, глухо проговорив сквозь зубы: — Убирайся. Нам не о чем говорить.

— Я не уйду! Нам давно уже стоило это сделать. Но ты избегала меня!

— Никого я не избегала. Просто… — Марго-Рита осеклась и после паузы продолжила: — То, что я оставила тебя на корабле, не значит, что мне это нравится. И это не значит, что я буду с тобой разговаривать. — Она, не зная, чем занять руки, чувствуя, как дрожат пальцы, начала прикасаться к клавишам, выводя на экраны всё новые и новые столбцы цифр.

Сни-Жанна молчала, но Марго-Рита затылком ощущала её взгляд. Ей хотелось вскочить и заорать, чтобы та убиралась с глаз долой, с корабля на все четыре стороны, и оставила её в покое. Но Марго-Рита была капитаном, а значит, она не допустит ещё одной постыдной истерики. Зелёные цифры на чёрном фоне расплывались перед глазами, а Сни-Жанна всё молчала. Сколько продолжалась эта пытка, Марго-Рита не знала, и, когда Сни-Жанна наконец заговорила, она уже была на грани.

— Это моя вина… — Она замолчала, несколько раз судорожно втянула воздух и продолжила: — Я виновата в том, что тебя отослали. Если бы тогда я не разбила шар, то моя мать не узнала бы правду и не заставила твоего отца отослать тебя. Это моя вина… Знаю, что прошедшие года нельзя никак исправить и мои извинения ничего не изменят, но мне жаль, очень, безумно жаль, Рита. — Сни-Жанна тихо всхлипнула.

А Марго-Рита, словно это было вчера, вспомнила испуганные, влажные от слёз глаза маленькой Сни-Жанны и гримасу ненависти, исказившую лицо её матери, когда та зашла в комнату и увидела, чем занимаются девочки. Потом был громкий скандал в соседней комнате и виноватая улыбка отца, когда тот сообщил Марго-Рите, что отправляет её в Обитель Покинутых.

— Мама сказала мне, что ты тяжело заболела и вернёшься, когда выздоровеешь. Я так ждала твоего возвращения, каждый день спрашивала у неё о тебе. Но ты так и не вернулась, — дрожащим от слёз голосом заговорила Сни-Жанна. — Уже потом, повзрослев, я всё поняла. Она считала волшебство болезнью и боялась, что я заражусь. Но было уж поздно. — Она усмехнулась. — Спустя три года я вылечила друга от лёгочной изморози. Как же мне жаль, что она об этом так и не узнала. Вот бы она удивилась…

Марго-Рита вслушивалась в её слова, ощущая, как внутри разгорается пожар. Она всегда знала, что мачеха её недолюбливает, но как отец, её родной отец, согласился на это? Неужели другая женщина была ему важнее собственной дочери? Марго-Рита глубоко вдохнула и со свистом выдохнула сквозь сжатые зубы, изо рта вырвались облачка пара.

— Лёд бы её побрал, — начала Марго-Рита, встав с кресла и повернувшись к Сни-Жанне лицом. — Я была ей чужой, понимаю, но отец… Как мой родной отец мог так со мной поступить?

— Я не знаю, — покачала головой Сни-Жанна и, обхватив себя за плечи, поёжилась. — Много лет я размышляю над этим вопросом. И… у меня нет ответа…

Марго-Рита стояла перед ней, и всё её тело сотрясала дрожь. Она пыталась успокоиться, пыталась по привычке откинуть эмоции в самый дальний угол и рассуждать здраво, но мысли об отце, о его предательстве всколыхнули такой пласт боли, что Марго-Рита не справилась. Она громко всхлипнула, судорожно вздохнула и начала говорить, быстро и нечётко, захлебываясь словами и проглатывая окончания:

— Четыре года я каждый день ждала, что он одумается и вернётся за мной. Ради этой нелепой детской надежды терпела всё, что со мной творили в этой обители проклятых. Наблюдала, как кого-то из моих друзей по несчастью забирали навсегда. Нам говорили, что за ними приехали родители. Мы радовались за них, счастливчиков. Уже потом, когда попыталась