поезд. Таков мой план.

Остаётся только хорошенько осмотреться. И по возможности перепрятать Медведя.

Первый дом среди скудных деревьев выглядит невзрачным и даже заброшенным. Но дальше идёт целый ряд добротных жилищ со своим хозяйством, они расположены вдоль дороги, которая выводит на набережную и вокзал с широким довольно внушительным для такого скромного поселения зданием. Посёлок расположен, по большей части, по берегу и основу его составляет сам вокзал. Несколько пристаней с рыболовецкими лодками, деревянные дома у самой воды.

Похоже, затеряться здесь не выйдет. Если только не стать местным.

Облаянный собаками из–за забора и будок я дошёл практически до набережной прежде, чем вышел мне в спину заспанный заросший дед–сторож с двустволкой и поинтересовался:

— Чего забыл с утра пораньше, пришлый? А… барин что ли?

Встречают по одёжке, а приоделся я хорошо.

— Доброго утра, отец. Как у вас здесь? — Спросил дружелюбно.

— Да помаленьку, — расслабился сразу дед, усаживаясь на перевёрнутую плетёную корзину, которая подвернулась неподалёку. — Не гневайся, барин. Позавчера только воры на двор к старосте залезли, да наседок в курятнике поворовали. А неделю назад склад с инвентарём обнесли, все топоры забрали.

— Беда, — ответил на выдохе.

— Ещё какая, чем теперь дрова рубить? А ты откуда к нам, барин?

— С Верхнеудинска, — солгал я, поправляя сумку с документами наперевес.

— А, знаем, знаем. Это ты всю ночь пешком? Лошадей не слышно.

— Да отец, пешком.

— Смотри, и волков не испужался.

— У меня револьвер наградной батькин, — не стал скрывать. Да кобуру и так видно.

— О, как. Подожди, а от Верхнеудинска ж неделю топать? — Спросил вдруг с подозрением сторож.

— Да меня подвозили от села к селу, — отмахнулся и быстро перевёл тему. — Скажи, отец, здесь кто хату продаёт в округе, не слыхал?

— Тебе попроще, аль побогаче, барин? — Скривил улыбку дед.

— Мне с землёй надо, с двором большим и видом на Байкал. Уж очень места здесь красивые. Я бы хоть завтра купил, мечта у меня с детства. Сразу и невесту привезу, заживём, — разошёлся не без доли правды на сердце.

Сторож явно поверил моим горящим глазам, судя по всему. Но выдал:

— И не страшно тебе, барин, одному с деньжищами такими разгуливать аж от Верхнеудинска?

— Не страшно, отец, — ответил искренне, думая о том, что в любой момент по моей команде сюда может мехар примчать, снося всё на своём пути.

Кабиной «заглатывать» себя ещё не научился, как делала Агни. Но всё впереди!

— К Степанычу сходим, как проснётся, это глава нашего села. У него книжка домовая и закладные от всего района. Он по округе всё знает. А я так, дальше своего носа не вижу, и видеть не хочу. Надоела бабка старая да её куры ощипанные. Дети вон в Иркутск умотали, бросили старых, вестей от них раз в год дождёшься.

На халупу в стороне от вокзала, стоящую рядом с лесопилкой, и не подумаешь, что это здание местной администрации.

Пока ждал аудиенции прошёлся до открытого перрона без навеса. Нашёл расписание на стенде совершенно непонятное. А спросить не у кого. Сторож на посту своём остался. Однако позже решил сопроводить меня к главе района.

Михаил Степанович состроил важный вид, когда мы наведались в приёмную, где он попивал чай, и хлопотала полненькая женщина. Старый, но всё ещё матёрый, видно, что всех здесь в кулаке держит.

— Степаныч, это барин Андрей с Верхнеудинска, поймал разгуливающим по утру, — выдал прямо в лоб сторож. — Говорит, дом здесь купить хочет

— А ну погодь, Денисыч, — насторожился сразу глава села. — Документики предъяви, барин. Паспортную книжку в частности.

Выложил на стол ему из планшета и книжку, и грамоты отцовы уцелевшие, что Фёдор мне собрал.

Сперва небрежно стал копаться, затем глаз зацепился у главы за грамоту ветхую. Лицо вскоре вытянулось, глаза по пять копеек сделались.

— Князь⁈ — Ахнул.

— Князь, князь, — ответил с иронией. — Сабуров Андрей Константинович, к вашим услугам.

Через мгновение Михаил Степанович аж подскочил из–за стола, едва не опрокинув кружку с чаем. Оказался ниже меня головы на две, совсем коротышка.

— Ваше высочество, не признал, барин! Ты присаживайся, присаживайся, — Воскликнул, став сразу милым и приветливым. — Что ж я? Давай на моё место.

Засуетился чересчур. Неловко стало.

— Да я на табуретке, спасибо, — уселся я, на что подвернулось.

— Люда! Чаю гостю дорогому! И завтрак давай. Яичницу будешь, Андрей, э… Константинович?

— Не откажусь, — ответил спокойно.

— И бекон, бекон иркутский давай, — крикнул женщине, которая умчала в смежную комнату. — По западному сваргань быстро. Может, самогоночки? Так, Денисыч, топай.

— Я бы может тоже двести грамм…

— Ты на службе, иди, иди!

Отправил сторожа, на меня смотрит сияющим взглядом.

— Без самогоночки, спасибо, — ответил ему вежливо, убирая документы.

— Как знаешь, — отмахнулся по–дружески. — Так и чего, обосноваться у нас хочешь, барин?

— Да, со временем, — замялся немного от такого внимания. — Нужен дом побогаче, желательно у берега и с землёй. И чтоб забор там был повыше.

— Хм, — задумался ненадолго глава села, а я дыхание затаил.

— Есть хороший вариант, но… — начал. — На отшибе именье.

— А чьё?

— Да барона проворовавшегося. В Иркутске чиновником он был, уличили во взятках и воровстве казённого имущества. Семью в Сибирь, а именья по Байкалу разбросанные с молотка, с этим что–то не заладилось, его в казну района зачислили формально. Три года за ним следить приходится. А воров, как назло всё больше.

— А когда можно взглянуть?

— Да хоть сейчас, — подскочил и