Видя, что на месте нет путного указчика и что, того гляди, всю гавань охватит огнем, мастер Яким кинулся на горящее судно, схватил за плечо шкипера и вскричал:

— Ты обезумел, сердечный! Что ты делаешь? Вели скорее затопить судно, тебе нет другого спасения.

Но ни шкипер, ни другой кто не хотел слушать этого совета; все метались, словно без ума, кто с топором, кто с ведром; а пожар усиливался, пламя хлестало во все концы и выживало людей. Яким схватил за руку одного из своих плотников, соскочил с ним в шлюпку и, придерживаясь у борта горящего корабля, приказал ему прорубить дыру в обшивке, вплоть у воды. Но плотник, боясь ответа, отказался.

Яким выхватил у него из рук топор, приказал ему держаться крюком у борта и принялся сам рубить.

Как только прорубил он окошко, то пошел рубить его ниже и ниже, покуда не хлынула в него вода. Тотчас бросился он на судно, где толпилась сотня бестолкового народа, и кричал, расталкивая всех вправо и влево:

— Спасайтесь на берег, судно тонет! Слышите, судно идет ко дну, спасайтесь!

И точно, корабль начал ложиться на бок; тогда народ очнулся и, поверив Якиму, бросился по сходням на берег. Вскоре судно, оправившись, стало садиться и село на дно, погрузившись до половины мачт.

Тревога затихла, огня не стало, все смотрели разиня рот и спрашивали:

— Кто это сделал? Кто затопил судно?

— Я затопил, — отвечал мастер Яким, а сам пошел домой.

Шум и говор пошел по всему городу; всяк судил и рядил по-своему, а на другой день Якима потребовали в суд.

— Мне прочитали показание просителей в том, — говорит мастер Яким, — будто я затопил корабль с товаром и причинил этим на сотню тысяч рублей убытку. «Так ли, — спросили меня, — и что скажешь в оправдание свое?» — «Так-то так, — отвечал я, — да что же более тут делать было? Ведь судно все стояло в огне, лен в трюме горел ярым пламенем, которое выбивало уже во все концы; неужто такой пожар вы зальете ведром? Да кабы можно было погасить его, так разве задушить под палубой, закрыв все люки, — но и этого нельзя: лен не такой товар, а тут еще принялись прорубать палубу! Сошлюсь на тысячу свидетелей, что судно чрез четверть часа стояло бы в огне кругом; тогда не было бы к нему никакого приступа, и вскоре не только вся купецкая гавань была бы объята пламенем, а сгорели бы и склады, и запасы, и целые ряды сараев и навесов на берегу — может статься, и весь город Кенигсберг! Посудите, господа, и порядите праведно, я худа не сделал, а спас только гавань, верфи и город от большой беды!»

Обсудив дело на месте, суд опять призвал как просителей, так и корабельного мастера Якима, и объявил ему, мастеру Якиму, от имени города и начальства благодарность. Хозяин затопленного судна и купцы, нагрузившие на него товар свой, почесали затылки, но наконец, подав Якиму руки, сказали:

— Ты прав, Яким, и дело твое правое.

ПОДЧИНЕННОСТЬ И ПОСЛУШАНИЕ

Атаманом артель крепка, а без запевалы и песня не поется. Без пастуха овцы не стадо; а без матки пчелки пропащие детки. Кто придумал пословицы эти? Сами вы, ребята, во славу свою придумали эти пословицы, и еще много таких же, и потому нам нельзя отрекаться от своего же приговора; надо повиноваться одному начальнику. Без этого нельзя ни жить, ни умереть.

А каково же военному человеку, да еще в час бедствия, без начальника или без повиновения?

В войну французов с англичанами, в конце прошлого века[20], за французским семидесятипушечным кораблем «Друаделом» увязались два английских фрегата. Французский капитан, Лакрос, был, как видно, человек опытный и храбрый. Он объявил, что скорее пустит корабль свой ко дну, но не сдастся.

И корабль и фрегаты были уже сильно избиты. Первый при жестоком волнении, которым заливало нижнюю палубу, не мог открыть нижних портов и потому был слабее артиллериею. Оснастка и рангоут были у него сбиты, он не мог править и в ночи, при жестоком ветре, был выброшен на отмель. Английские фрегаты покинули его и ушли; оставалось заботиться только о своем спасении.

Но когда настала минута бедствия и командир начал принимать меры спасения, то всяк сам себя считал старшим, и приказания не исполнялись.

Жестоко несчастные были за это наказаны; большая часть их в неурядице погибла. Так, например, с большим трудом успели спустить баркас. Командир стал распоряжаться, чтобы положить наперед в него раненых и больных, а также женщин и детей, бывших на корабле. Команда бросилась, не слушая ни приказаний, ни угроз начальников, и в один миг затопили баркас — последнее средство спасения — и сами в огромных волнах потонули. Может быть, и в этом деле как всегда, коноводов было не много; первоначально бросились два-три человека. Но худое переимчиво; другие подумали; а за что же нам пропадать? И все бросались за ними. Тут в один раз потонуло более ста человек, а с ними пропал и баркас, тогда как прочие гребные суда были уже потеряны или разбиты ядрами.

Английская эскадра шла с большим конвоем из Восточной Индии. По пути шторм разметал все суда и одно из них, обращенное под транспорт, положил на бок; оно хотело поворотить по ветру, и в отчаянии для этого срубили бизань-мачту, а после и грот-мачту, но судно не вставало и под ветер не шло, а, залитое волнами, стало тонуть.