– Да. Тот, кто стрелял, перед этим следил за частным детективом. Тот заметил и решил выяснить, что и почему. Следивший, естественно, начал убегать. Частный детектив почти настиг его, и тогда следивший выстрелил.

Помощник президента ухмыльнулся.

– Посвящать вас в суть своих дел он, конечно, не стал? Не хочет делить лавры успеха с полицией. Вот так всегда, когда речь идет о деньгах. Об общественных интересах забывают.

– Пожалуй, так, господин помощник президента. Правда, этому частному детективу уже приходилось сотрудничать с полицией.

– Что вы говорите? И как?

– Он утверждает, что расследовал какое-то дело вместе с моим предшественником инспектором Гриммом.

Помощник президента наморщил лоб. Непроизвольно провел рукой по еще богатым волосам. Медленно произнес:

– Пожалуй, я что-то припоминаю. Было у Гримма сотрудничество с частным сыщиком. Кстати, как его фамилия?

– Вундерлих, – коротко ответил Дауб.

– Точно, Вундерлих. Помню. По-моему, их сотрудничество оказалось весьма плодотворным.

– Он так утверждает. Я не знаю подробностей дела, господин помощник президента.

Помощник президента не сдавался.

– Хотя бы как-то он намекнул на характер дела, которое ведет?

У инспектора Дауба уже вспотела шея. Он вытащил из кармана салфетку и тщательно протер ее. Не зная, что делать с использованной салфеткой, Дауб судорожно зажал ее в кулаке и сказал:

– Он вел наружное наблюдение как раз в тот день, когда убили стриптизершу.

– Первую или вторую?

– Вторую, из ночного клуба "Фантазия", господин помощник президента.

Помощник президента задумался, при этом Дауб напряженно следил за выражением его лица. Оно уже стало почти мирным, когда помощник президента сказал:

– Послушайте, Дауб. Этот малый не так прост. Наверняка, у него есть, что сообщить полиции. Вызовите его и попробуйте что-нибудь из него выжать. Найдите к нему подход. Он же понимает, что мы ему еще можем пригодиться.

– Я попробую, господин помощник президента, – сказал Дауб, вставая со стула и с надеждой глядя на помощника президента. Тот понял его взгляд, улыбнулся понятливо и сказал:

– Да, Дауб, пока можете быть свободны. Держите меня в курсе событий. Думаю, что в любом случае вы еще встретитесь с этим Вундерлихом.

31

Милева Николич была принята на работу в ночной клуб "Фантазия", о чем радостно доложила Максу. Он коротко повторил инструкции для Милевы и положил трубку. Все идет по плану. Через несколько дней психопат появится в "Фантазии" и там, очарованный прелестями новой стриптизерши, начнет на нее первые атаки. Потом он, конечно, отвезет ее в свое логово. А там… Что будет там, Макс не представлял. В конце концов, она сказала, что он для нее обычный мужчина. Не убьет же он ее с первого раза. Он ведь убивает тех, кто ему каким-то образом не подчиняется. А второго раза не будет. Сыщик Вундерлих этого не допустит. Он намерен арестовать психопата и сдать его полиции. А потом? Он вдруг подумал, что встрял в это дело исключительно по просьбе Лео Фишера. А Лео просил только об одном – разобраться, какие проблемы терзают его супругу, и вернуть Лео покой и уверенность. Никто, конечно, не виноват, что дело обросло таким количеством новых фигурантов, живых и мертвых. Главное – схватить психопата. Он-то расскажет, куда дел Монику Фишер. Или Шметтерлинг? Знает ли он, что у нее есть нормальное имя?

Тихо подкравшаяся философская волна в очередной раз накатила на него. Он вдруг словно воспарил и сверху наблюдал за участниками разыгравшегося действа. Зачем это? Почему это? Он видит их всех, разнесенных в пространстве, но не может собрать вместе. Некоторых он видит четко, лица же других расплывчаты, будто являются отражением, возникшим из водной ряби. Их действия непонятны ему, кажутся бессмысленными. Откуда мотивация, которая движет ими? Что это – страх, жестокость, материальный интерес? Казалось, прикажи им кто-то невидимый, и они покаются и расскажут все ему, Максу Вундерлиху. И он будет их судить и миловать или наказывать.

Волна откатила так же тихо. Он приказал себе думать позитивно. И сразу же непонятно откуда взявшаяся волна практичной радости овладела им, наполнив душу оптимизмом. Все будет так, как задумано. Психопат придет в "Фантазию". Не может не прийти. В этом его хищническая сущность, его способ доминировать. Кстати, надо проинформировать Лео Фишера. Милеве Николич было обещано вознаграждение, а Лео до сих пор об этом не знает. Макс набрал номер владельца строительной фирмы. Голосом, полным грусти, Лео ответил:

– Ах это вы, господин Вундерлих. Признаться, собирался вам позвонить, да все не решался. Есть что-нибудь новенькое?

Макс подробно рассказал о плане по внедрению Милевы Николич и его успешном завершении. Закончил словами:

– Теперь я жду сообщений от новой стриптизерши.

Лео сказал озабоченно:

– Это ведь опасно, господин Вундерлих? Как она решилась на это?

– Пришлось пообещать вознаграждение, господин Фишер.

– Сколько? – сразу же спросил расчетливый предприниматель Лео Фишер. Макс назвал сумму. – Это пустяки, – ответил Лео.

Он не стал рассказывать Лео о том, что сам стал объектом наружного наблюдения. Зачем клиенту знать лишние подробности? Пусть лучше порадуется хотя бы чему-нибудь. Макс решил приободрить клиента:

– Господин Фишер, надейтесь на лучшее. Я, например, в это очень верю.

– Спасибо за добрые слова, господин Вундерлих.

Макс прикурил сигарету и подошел к окну. На Шиллерштрассе уже пришел вечер. Он раскрыл окно. Вечер вошел в комнату спертым теплым воздухом, шарканьем и постукиванием десятков ног, обрывками человеческих голосов. Откуда-то со стороны Цайля доносилась музыка.

Завтра будет новый день – и он непременно принесет новые события.

32

Киллер Буб размышлял над тем, стоит ли рассказывать шефу о той фотографии, которую ему показал Джузеппе Риччи. На ней шеф, выглядящий, конечно, помоложе, сидит рядом с рыжим здоровяком. Все выглядит так, как будто оба закадычные приятели. Может быть, шеф даже обрадуется? То, что шеф и приятель одеты в тюремную робу, никак не смущало Буба. Ему самому как-то довелось походить в похожей. Буб даже подумал, что это как-то роднит его с шефом. Хотя, конечно, вполне возможно, что появление этого здоровяка в городе ничуть не обрадует шефа. Напротив, вызовет его недовольство. И это отразится на Бубе, как на гонце, принесшем дурную весть. Но если не рассказать, а потом окажется, что надо было, будет еще хуже. Буб не испытывал никакой любви к шефу, скорее боялся его. Он понимал, что тюремные отношения не то же самое, чем они являются на воле. Там действуют другие неписаные законы. Правда, фотографию Джузеппе забрал, но если шеф отлично помнит о делах, связанных с этим рыжим, то устного описания Буба будет достаточно. Обрадуется ли шеф тому,