адресовал свои хартии и указы «верующим в Христа и империю». Благодаря своему титулу как представитель божественного величия он имел право вознаграждать «добрых людей», чья вера в империю была ортодоксальной, и наказывать «дурных». Восставший против империи был в равной степени бунтовщиком против императора-Христа.

Райнальд Дассельский постепенно создал императорскую литургию возмездия, которое было не случайным деянием отдельного лица, а решением, достигнутым согласно строго предписанному ритуалу. Вероятно, самой впечатляющей и устрашающей литургией такого рода была литургия, состоявшаяся в Милане в марте 1162 г. в день императорских именин, когда капитуляция голодавших миланцев была превращена в ритуальное зрелище. У зрителей складывалось впечатление, что его постановщики намеревались воспроизвести в сакральной имитации Страшный суд, картины которого можно увидеть на порталах романских соборов, где Христос выступает в роли наводящего ужас судьи. Папа Александр III уже бежал до свершения этого возмездия во Францию. Литургия начинается со сцены, когда Фридрих сидит на троне, как это было в городе Лоди, верном императору. Под звуки труб (вот он, Страшный суд!) выходят один за другим жители Милана с женами и детьми и простираются ниц. На следующий день император озвучивает свой приговор. Как бунтовщики против Бога, императора и христианского мира, все они выразили непокорность и заслуживают смерти. Затем император объявляет о разрушении гордого и красивого города Милана и депортации его населения. Он выступает в роли judex rex tremendous - внушающего благоговейный страх короля-судьи, исполняющего приводящий в трепет ритуал, в котором тесно переплетены страх и «радость»: «радость» от милосердия императора, перспективы помилования им. Приходит время проявить императорское милосердие как божественное. Его приговор - приговор Бога: ex sententia divina... ponimus.

Мы уже видели, что решения, хартии, наказания, награды и прощения в империи являлись актами, приписываемыми Богу. Это отождествление, которому в середине XII в., казалось, не было границ, побуждало людей к открытому протесту и оппозиции. Иоанн Солсберийский - великий английский гуманист, закончивший свои дни на посту епископа Шартра, вопрошает: «Кто назначил германцев судьями над христианскими народами?» Города Ломбардии при всем своем уважении к империи боролись за то, чтобы заставить императора обращаться с ними так, как предписывали правовые формы мирской практики - кодекс, весьма далекий от той сакральной справедливости, в которой сливались одно с другим узаконенные заявления Бога, императора и империи.

Генрих Лицемер, который, наверное, единственный среди эльзасской знати встал в оппозицию к императору, называет Фридриха Барбароссу в своей сатирической поэме «Рейнард Лис» (1182) «королем Беззаконие», обманутым обманщиком, человеком, принимающим ложные решения. Бертольд Церинген, писавший королю Франции Людовику VII, называет императора «губителем законов». Люди не доверяют императору и не верят в Священную Римскую империю; будущее оглядывается назад, и то же самое в ретроспекции делает прошлое. В качестве цены мира с городами Ломбардии Фридрих потребовал от них признания Ронкальских постановлений, составленных юристами Болоньи. Кристиан Майнцский, который вел переговоры по поручению императора, выдвинув это требование, сослался на Генриха IV, который утверждал, что честь империи требует возврата к такому правовому положению в Италии, которое существовало при нем. В ответ правоведы Ломбардии указали, что ни один живущий человек не может помнить установленного «императором Генрихом» порядка и, более того, указанный «император» был не ортодоксальным христианским правителем, а тираном. А далее они сказали, что честь империи требовала придерживаться этой точки зрения, так как этот «император» поднял руку на папу Пасхалия, уничтожил много церквей и ослеплял епископов. Людям, живущим в настоящем времени, лучше не вспоминать такие зверства.

И перед нами появляется портрет «императора-варвара», в котором черты Нерона смешались с воспоминаниями о «преступлениях», совершенных разными правителями из более близкого прошлого. Ясно, что этот образ тирана-чужеземца был широко распространен в Италии, а также оказал влияние на некоторых антигермански настроенных интеллектуалов за границей.

Фридрих Барбаросса знал, насколько серьезным атакам подвергается его империя. В ходе своего длительного конфликта с папой Александром III он стал понимать, что договор с этим папой жизненно необходим, если его власть должна быть признана законной. Организация мероприятий по празднованию заключения мира в виде впечатляющих церемоний, которые состоялись в Венеции 24 и 25 июля 1177 г., таким образом, представляет собой исключительную важность. Это был еще один значимый момент в литургии Священной империи, как становится ясно из отчетов, написанных двумя очевидцами Бодо и Ромуальдом, которые были приверженцами Александра III.

Первая встреча императора и папы произошла 24 июля. Совершив ритуальное снятие с себя императорской мантии, император простерся ниц, как грешник, перед папой и поцеловал его ступню. За этим ритуальным «самоуничижением» немедленно последовало ритуальное «возвышение», когда папа со слезами на глазах поднялся на ноги теперь как император Фридрих, превратившийся из «льва» в «ягненка», и подарил ему поцелуй в знак мира. Это было сигналом для собравшихся немцев громко провозгласить миру (excelsa voce, как пишет Ромуальд, с молитвой Te Deum, которая достигла звезд, как пишет Бодо) о том, что regnum и sacerdotium снова в согласии. Затем император повел папу Александра, шедшего по правую руку от него, на клирос собора Святого Марка и получил его благословение. Высший защитник христианского мира в должной форме возобновил свой протекторат над церковью.

Союз между императором и папой был продемонстрирован на следующий день (День святого Иакова) с розгой в руке Фридрих сначала изгнал мирян с хоров (это место предназначено для священнослужителей, рукоположенных), а затем расчистил папе путь к алтарю. Во время этой мессы пело только немецкое духовенство, причем самым старательным образом, а император оставался на клиросе со своими немецкими священнослужителями. Большинство ведущих епископов имперской церкви ранее были заклеймены как «раскольники» за борьбу на стороне Фридриха и чтение соответствующих проповедей; некоторые даже были назначены на свои должности Фридрихом и одним из его антипап. Теперь Александр принял их назад в лоно Римской церкви. После евангельского чтения папа произнес проповедь о мире; затем император и князья поднесли папе подарки, напоминавшие золотые и другие дары Трех Королей, поднесенные Королю-Христу. Наконец, папа дал императору причастие. Фридрих, которого сначала называли «раскольником», «экс-Августом» и «тираном», снова стал священным императором.

1 августа в венецианском дворце Аквилейского патриархата (Аквилея обычно занимала посредническое положение между империей и Римом) состоялся праздничный пир в честь заключения мира. По правую руку от папы сидел император, по левую - архиепископ Ромуальд Салернский, который недавно заключил договор с императором от имени короля Сицилии, тот самый Ромуальд, который так скрупулезно описывал произошедшие события. В своей речи папа Александр дает полную волю своей риторике: этот день сотворил Всевышний для императора, который был еретиком и