— Ты сказал, что тебе стало скучно? — мягко осведомился Хокон.

— Ага. Папа работает, а я закончил свою последнюю игру на плейстейшен.

— А где же твои друзья?

— Вокруг никого… — Айвар опустил глаза, и Хокон подумал, что, возможно, мальчик был одинок, а еще хуже — над ним издевались в школе.

К сожалению, сейчас это весьма распространенное явление, и чтобы такого не случилось с Линнеей в будущем, ему придется научить дочь, как постоять за себя.

— Тогда не согласишься ли ты немного помочь здесь? Нам совсем не помешает дополнительная пара рук. — Хокон посмотрел на Мию, вопросительно подняв брови, не возражает ли она, и был вознагражден широкой одобрительной улыбкой.

Улыбкой, которая по непонятной причине заставила учащенно забиться его сердце. Конечно, она улыбалась ему и раньше, но не так. Теперь же ее лицо осветилось неподдельной радостью, и светло-серый взгляд сверкнул в лучах послеполуденного солнца.

Однако на Мие было помолвочное кольцо — большой уродливый бриллиант, который, очевидно, мешал ей копаться в грязи, — и ему не следовало, как дураку, стоять и восхищаться этой женщиной. Он снова повернулся к Айвару.

— Правда, можно?! — Подросток тоже широко улыбнулся, и его угрюмая физиономия внезапно превратилась в нечто совершенно ангельское. — Говорите, что нужно делать!

Хокон обнаружил, что улыбается в ответ:

— Ну, если ты не боишься испачкаться, у меня для тебя полно работы. Пойдем.

Он поручил Айвару снимать лопаткой слой почвы и передавать ее археологу, который просеивал землю на предмет обнаружения возможных мелких находок, и мальчик взялся за работу без капризов. Вскоре, к своей радости, Хокон заметил, что коллеги тоже находят повод занять Айвара. Это означало, что они приняли его в команду.

— Это было мило с твоей стороны, — прокомментировала Мия, когда он вернулся на свое место рядом с ней.

— Я думаю, он одинок, бедный мальчишка. Может быть, над ним издеваются. Подростки бывают такими маленькими придурками.

— Да, ужасно. Меня пытались дразнить в школе, потому что я была зубрилой.

Хокон рассмеялся.

— Я тоже. Ребятам ужасно не нравилось, что я все время читал, но, увы, я был слишком здоровенным, чтобы меня можно было запугать. А вот Айвар ростом не вышел. И потом — мне только кажется или его имя действительно необычное? Одного этого может быть достаточно, чтобы тебя стали задирать. С другой стороны, нам все же лучше быть начеку: неизвестно, что он может натворить.

— Нет, и я бы не сказала, что его подослал отец, — нахмурилась Мия.

— Читаешь мои мысли. Ладно, посмотрим, как пойдет. Надеюсь, все будет в порядке.

Айвар, безусловно, выглядел довольным, и Хокон радовался, все чаще и чаще замечая, как тот смеется. Бедный ребенок! Быть подростком ужасно. Но ведь быть взрослым, и к тому же родителем, не всегда намного лучше.

Пробный шурф Хокона показал, что они на правильном пути, и чем дальше они спускались по слоям почвы, тем интереснее становилось. Два дня спустя их усилия наконец начали окупаться.

— Думаю, в этом месте определенно есть каменная стена. — Хокон поскреб совком обо что-то твердое.

— А-а-а, от этого звука у меня заныли зубы! — воскликнула Мия, поморщившись.

Он рассмеялся, но его предположение подтвердилось: медленно, фрагмент за фрагментом, из земли начала проступать каменная кладка. Вероятно, дом был врыт в землю и имел фута два каменной стены снизу, а выше — возможно, какую-то деревянную надстройку и крышу, покрытую соломой или дерном.

— Какая жалость, что древесина сгнила, — мы можем только догадываться, как выглядела верхняя часть, — посетовала девушка.

При этом, как ни странно, она отчетливо представила себе ее в своем воображении: дым, вьющийся из трубы, коза, стоящая на самом верху крыши и жующая… Коза? Что за ерунда? Она моргнула, и видение исчезло.

Хокон что-то говорил в ответ, и Мия заставила себя сосредоточиться на его словах, а не на своем чрезмерно богатом воображении.

— Да, хотя, конечно, было предпринято немало попыток реконструкции, так что мы кое-что знаем. — Он нахмурился. — И я могу себе представить дом совершенно ясно. — Хокон покачал головой, словно отгоняя образы. — Итак, есть еще какие-нибудь находки?

Мия работала на противоположной стороне дома — хотя из-за его малых размеров более подходящим определением было бы «хижина» — и держала поднос с покрытым грязью предметом.

— Только что вытащила это из грунта. Позже как следует почистим, но, похоже, это сломанный гребень. Судя по цвету, сделан из кости или оленьего рога.

— Превосходно! И у меня здесь кое-что имеется — полагаю, ткацкое грузило. Нужно отразить на плане, прежде чем я его вытащу.

Мия снова посмотрела на предмет на своем подносе и почувствовала легкую тягу, исходящую от… чего? Расчески? Это звучало дико, но она ощутила странное желание изучить свою находку более подробно, как будто та подзадоривала ее: рассмотри меня.

— Жаль, что я не могу начать очистку прямо сейчас.

Она осознала, что произнесла это вслух, когда Хокон ответил:

— А почему бы и нет? Вчера прибыл второй фургон, и я велел оборудовать нечто вроде передвижной лаборатории для чистки и реставрации предметов — верстак, микроскоп и все необходимое. Ты ведь эксперт в таких вещах, не так ли?

— Неужели? Как же я пропустила?! — Накануне она заметила еще один припаркованный фургон, но за хлопотами забыла спросить, что там. — Никогда не слыхала о мобильном реставрационном блоке.

Хокон пожал плечами:

— Обычно мы им не пользуемся, но я подумал, что здесь он может пригодиться. Извини, наверное, мне следовало поставить тебя в известность раньше.

— Ничего страшного. Тогда, если не возражаешь, я пойду рассмотрю его получше.

— Конечно. Может быть, ты сумеешь очистить и крест, если у тебя будет время.

Мия кивнула, но обещать ничего не стала.

В фургоне никого не было, поэтому она сразу разложила перед собой рабочие инструменты. Было здорово чувствовать себя в знакомом окружении — это было то, к чему она привыкла, и она знала, что у нее это хорошо получается.

Склонившись над верстаком и микроскопом, она не замечала, как проходят часы, пока ее спина не взмолилась о перерыве. Однако то, что возникало по мере того, как она слой за слоем счищала грунт, было захватывающим, и ей очень хотелось завершить работу. Гребень цвета слоновой кости — возможно, сделанный из рога лося или оленя — был изготовлен из прямоугольного куска с «зубьями», вклиненными между двумя меньшими верхними частями с искусной резьбой и рунической надписью; все вместе представляло собой превосходную работу.

Стук в дверь напугал ее, но, увидев, что это Хокон, она улыбнулась: