— Я думаю, это работа, которую нужно уметь выполнять везде, и дома я много ткала.

При слове «дом» она каждый раз чувствовала острый прилив тоски, но, цепляясь за надежду быть выкупленной, понимала, что глупо отчаиваться раньше времени. И хотя леди Рагнхильд была требовательной и непростой в общении, здесь было не так уж плохо. В том, что это в немалой степени связано с хозяином деревни, Кери не хотела признаваться даже самой себе, но она всегда явственно осознавала его присутствие. Хотя они и не виделись часто, всякий раз, когда их пути пересекались, Хокр останавливался, чтобы спросить, как у нее дела, и тотчас на его губах появлялась улыбка, так привлекавшая ее. Кери ловила себя на том, что с нетерпением ждет их кратких встреч, и провела немало времени, грезя о сверкающих голубых глазах. Это было абсолютно бессмысленно — и, вероятно, безумно, учитывая, как он обошелся с ее людьми, — но она ничего не могла с собой поделать, и, в конце концов, что плохого в том, чтобы мечтать?

Она наклонилась вперед, чтобы поправить один из грузиков ткацкого станка, который слегка сдвинулся в сторону. При этом движении крестик на шнурке, скрывавшийся под платьем, скользнул наружу и засверкал в свете, проникающем через дверь. По чистому невезению — или так казалось Кери — именно в этот момент в хижину вошла Рагнхильд посмотреть на их работу. Ее глаза сузились.

— Что это на тебе надето? Только не говори мне, что ты одна из тех дурочек, которые поклоняются христианскому богу!

Сжав в горсти маленький золотой крестик, Кери оглянулась.

— В моей стране все христиане. Уже несколько веков.

Рагнхильд должна это знать: другие рабы не делали секрета из своих убеждений. Кери прятала свой крестик только потому, что он был сделан из драгоценного металла.

Рагнхильд протянула руку.

— Отдай его мне. Такие вещи здесь не допускаются. И не пытайся сказать мне, что он застрял, или я его сниму сама.

Не оставалось ничего другого, как отдать крестик. Кери считала, что ей сделали одолжение, позволив хотя бы сохранить материнское кольцо. Крестик, хоть и стоил дорого, не имел для нее особого значения, и она была уверена, что всегда сможет купить другой, когда вернется домой. Рагнхильд взяла драгоценную вещицу и вышла на улицу. Кери подумала, что хозяйка добавит крестик к своему списку ценных вещей, но та направилась прямо к ближайшему ручью и бросила крестик в воду, плюнув вслед.

В углу, где сидела Эйсе, послышалось сдавленное изумленное «а-ах». Кери же только вздохнула: неужели злости Рагнхильд не будет конца?

Промелькнула мысль, не попытаться ли поискать крестик, но ручей тек быстро, а кроме того, Рагнхильд, вероятно, будет следить за ней, чтобы пресечь любые попытки вернуть утерянное. Пусть будет как будет.

Хокр был очень занят молотьбой, сенокосом и остальными осенними делами, и почти ничто не обходилось без его участия. Он считал, что сидеть и смотреть, как трудятся другие, было бы зазорно, да и скучно. Нередко, сделав перерыв, он обходил свои владения, чтобы окинуть хозяйским взором все, что происходит вокруг, а если надо, то и помочь. Не было ничего необычного в тем, что на пути время от времени ему встречалась Керидвен, и при виде ее он всегда улыбался. Она же по-прежнему была немного сдержанна в его обществе, но тоже застенчиво улыбалась в ответ, когда он спрашивал, как у нее дела.

Однако сегодня все было по-другому.

— Ярл Хокр. — Девушка, коротко кивнув, прошла мимо, даже не взглянув на него.

— Постой! — Это слово вырвалось у него прежде, чем он успел подумать, и прозвучало гораздо резче, чем он того хотел. Когда она остановилась и медленно, глядя исподлобья, обернулась, он шагнул к ней и мягко поинтересовался: — Керидвен, что томит тебя? Что-то случилось?

— Нет.

Он недоверчиво оглядел ее.

— Расскажи мне.

— Ничего особенного. — Кери тряхнула головой. — Просто твоя жена кое-что отняла у меня, и я… Она не имеет права. То есть, конечно, имеет, поскольку считает, что я пленница, но я чувствую себя оскорбленной, униженной. Я… я ненавижу это место!

Он увидел слезы на ее ресницах, но она быстро сморгнула их. Она была гордой, эта женщина, и мужественной, но как ей, должно быть, трудно смириться с пленом, помня о своем прежнем высоком положении — хозяйки в деревне брата. Теперь она была ничем, никем. И это была его вина. Он отбросил эту мысль и сосредоточился на том единственном, что можно исправить в данный момент.

— Что забрала Рагнхильд?

— Шейную цепочку с золотым крестиком. Честно говоря, я даже забыла, что он на мне. Но она бросила его в ручей и облила презрением мою веру. — Керидвен подняла на него гневный взгляд. — Я не принижаю ваших богов, хотя они кажутся мне жестокими, если требуют жертвоприношений и кровопролития. Мой Бог говорит о мире, любви и согласии между людьми. А ваши даже не могут договориться между собой, судя по тому, что я слышала.

Хокр поднял брови.

— Да, кое-что ты узнала, однако явно недостаточно. Лично я не понимаю, как ваш Бог, сын простого плотника, может что-то сделать, чтобы помочь вам, но если вы хотите верить в Него, это ваше дело. Мои боги, может, и требовательные, но разве ты не замечала, что в жизни нет ничего бесплатного, так почему же они должны помогать нам, людям, если мы не даем им что-то взамен?

Керидвен вздохнула:

— Допустим, это и так, но единственное, чего требует мой Бог, — это любовь к жизни и вера в Него. Никаких ненужных убийств. И более того: мы должны подставить другую щеку, если нас кто-то ударит.

Хокр фыркнул:

— Вот уж этого ты от меня не дождешься! Если кто-нибудь окажется настолько глуп, чтобы ударить меня, я непременно нанесу ему ответный удар. Чего хорошего в том, что ты позволяешь другим бить тебя безнаказанно? — Он решительно не понимал такой идеи. Это было нелепо.

— Почему это не удивляет меня? — пробормотала она.

Его губы непроизвольно растянулись в улыбке.

— Я думаю, нам придется согласиться с тем, что у каждого из нас есть своя правда. Я бы с радостью молился и вашему Богу тоже, но это было бы крайне безрассудно с моей стороны. Однако от имени своих богов я обещаю тебе минимальное количество кровопролития. Я не верю в пустышку, а живым нужно есть, и я практичный человек, Керидвен. Что касается моей жены, не думаю, что ее действительно волнует, во что ты веришь. Как ты, должно быть, заметила, она просто любит, чтобы в каждом вопросе последнее слово всегда оставалось за ней.

О да, все живущие здесь знали: Рагнхильд всегда высказывала свои взгляды.

— Так куда именно она бросила твой крестик?

— Не имеет значения. Он, вероятно, уже на полпути к озеру или лежит на дне ручья. Ей, главное, было напомнить мне, что я всего лишь пленница.

Хокр положил руки на плечи девушки, и та невольно подняла на него свои сияющие светло-серые глаза.