Шрифт:
Закладка:
В-четвёртых, по мнению полиции весьма красноречивой оказалась реакция Ньюта Ли на содержание одной из найденных возле тела записок. Чернокожего сторожа ещё никто ни в чём не обвинил и даже не задал ему ни одного вопроса о его поведении в ночь с 26 на 27 апреля, а тот уже заявил, что всё расследование закончится тем, что «обвинят сторожа». Что это было — нервная реакция преступника? или обостренное предчувствие невиновного человека?
Полицейские не поленились провести следственный эксперимент и выяснили, что выходя из уборной в подвале с керосиновым фонарём Ньюта Ли в руках невозможно было увидеть голову лежавшего в отсеке трупа. Практически никто из детективов не сомневался в том, что сторож подходил к телу, рассматривал его и возможно переворачивал, но сознаться в этом не пожелал. Разумеется, подобный вывод рождал уместный вопрос: а в чём ещё сторож не пожелал сознаться?
Маленькая ложь рождает большое недоверие, не так ли?
Отмеченные нестыковки действительно дают повод для серьёзных подозрений, хотя и не доказывают виновности Ньюта Ли. Тем не менее, их оказалось достаточно для лишения сторожа свободы на время следствия. Сначала его задержали, но не минуло и суток, как судья выписал ордер на его арест и проведение обыска по месту проживания.
Сразу же следует сказать несколько слов об обыске квартиры Ньюта Ли. Полицейские появились там в понедельник 28 апреля и единственным ценным для следствием результатом осмотра помещения явилось обнаружение на дне мусорной корзины мужской рубашки, сильно запачканной кровью. На сопроводительном бланке следы крови были описаны следующим образом: «Кровь на обеих сторонах рубашки и высоко под мышками с внутренней стороны» («blood was on both sides of shirt and high up on armpits on the inside»). Ньют Ли признал, что рубашка похожа на ту, которая принадлежала ему, но на его рубашке крови не было. То, что рубашка принадлежала арестованному, подтвердили многочисленные соседи и друзья Ньюта.
Находка, хотя и выглядела весьма красноречивой, тем не менее произвела на полицейских двоякое впечатление. Дело заключалось в том, что приблизительно с 03:30 27 апреля чернокожий сторож всё время оставался в обществе полицейских. У него попросту не было возможности сбегать домой и сменить одежду. Кроме того, совершенно непонятно, для чего Ньюту Ли надо было беречь старую рубаху — она могла отправить его на виселицу! Да, преступники часто допускают фатальную ошибку, сохраняя опасные для них улики со следами крови жертвы, но обычно это происходит неумышленно, то есть ввиду невнимания к своему внешнему виду, нехватки времени либо алкогольного опьянения, затрудняющего адекватную оценку происходящего. Но если преступник обнаружил на одежде опасные для него следы, то он постарается устранить их при первой же возможности [постирать, либо выбросить]. В данном же случае получалось, что сторож обнаружил на одежде кровь и побежал домой, чтобы переодеться. Ньют Ли производил впечатление весьма рассудительного человека, неужели он оказался до такой степени глуп, что решил спрятать рубашку, вместо того, чтобы выбросить её или сжечь?
В общем, пресловутая окровавленная рубашка с самого первого дня появления этой улики в настоящем деле вызвала к себе двойственное отношение. Уже в понедельник газеты, сообщившие об аресте Ньюта Ли и обыске его квартиры, позволили себе весьма скептически высказаться о обнаружении важной улики, поставив под сомнение её происхождение. Никто из газетчиков прямо не обвинил полицию в подбрасывании улики и не употребил словосочетания «полицейская провокация», но было ясно, что журналисты не поверили в то, что окровавленная рубашка действительно каким-то образом связана с гибелью Мэри Фэйхан.
Из важных событий воскресенья 27 апреля следует упомянуть о том, что в тот день на фабрику в сопровождении полиции был допущен управляющий Лео Макс Франк. Если быть совсем точным, то на фабрике он появлялся дважды. Утром, после посещения морга, он прибыл на своё рабочее место, где сверился с записями о выдаче денег накануне и подтвердил, что убита именно Мэри Фэйхан. После этого он спустился в подвал здания, где с помощью мистера Дарли (N. V. Darley), менеджера «Georgia Cedar Company», фирмы в составе NPCo, заколотил досками дверь в подвале [остававшуюся до того открытой и охранявшуюся полицейским]. Второй раз Лео Франк приехал на фабрику вечером, в районе 19 часов, и оставался примерно час, возможно, чуть менее. С его вечерним пребыванием были связаны 2 важных для следствия действия.
Во-первых, полицейские изъяли текущую рабочую документацию фабрики. Цель данного изъятия довольно понятна — «законников» интересовал списочный состав работников, а также наличие долгов по зарплате. Ведь убийцей мог оказаться человек, уже не работавший на производстве, но явившийся за неполученной ранее выплатой [подобно тому, как явилась за оплатой Мэри Фэйхан, не работавшая, напомним, с 21 апреля]. Одновременно с этим, изучение бухгалтерской документации позволяло полицейским составить представление о том, насколько загружен работой был сам Лео Франк, ведь он являлся одним из последних, видевших убитую девочку живой.
Один из листов финансового отчёта, над которым управляющий карандашной фабрикой Лео Макс Франк работал днём 26 апреля. Отчёт был изъят полицией вечером 27 апреля из кабинета Франка и приобщён к материалам расследования в качестве улики.
Во-вторых, управляющему фабрикой надлежало проверить показания автоматических часов, регистрировавших время обхода здания арестованным Ньютом Ли. Последний уже был взят под стражу и правоохранительным органам было важно понять, нарушал ли сторож периодичность обходов, другими словами, имел ли он возможность в рабочее время заниматься своими делами. Скажем, насиловать и убивать девочку. Или покидать фабрику для того, чтобы сходить домой и сменить окровавленную рубашку на чистую.
Сразу скажем, что Лео Франк, осмотрев показания регистратора времени, сообщил, что претензий к Ньюту Ли нет — тот ставил отметки согласно тем требованиям, которые предъявлялись к нему, как сторожу. Полицейские изъяли из регистратора контрольную ленту и она была приобщена к вещественным уликам.
Одновременно детективы, сопровождавшие Лео Франка, провели его опрос. Это не был официальный допрос, скорее его можно назвать, доброжелательным разговором в произвольной форме, но ответы управляющего записывались детективами в их блокноты. Из этой спокойной беседы подчиненные Ньюпорта Лэнфорда узнали немало любопытного. В частности, то, что бывший экспедитор Гантт, приходивший за своими ботинками в 18 часов 26 апреля был большим другом семьи Фэйхан и, собственно, именно он и привёл убитую девочку работать на фабрику. Гантт хорошо
