Шрифт:
Закладка:
То есть утверждение врачей о том, что они не обнаружили сперму, в данном случае переоценивать не следует. Фактически в этом вопросе они могли полагаться только на собственные зрение и обоняние — точность того и другого, в силу понятых причин, были весьма невысоки. Если бы тело и одежду Мэри исследовали современными методами и приборами, то вполне возможно, результат оказался бы совсем другим.
При изучении половых органов были выявлены следы вагинальной травмы. Она была описана доктором Харрисом в следующих выражениях: «Эпителий отслоён, местами полностью отслоён, кровеносные сосуды расширены непосредственно под поверхностью и присутствуют обильные кровоизлияния в окружающие ткани. Расширение кровеносных сосудов указывало мне на то, что травма была нанесена во влагалище незадолго до смерти. Возможно, десять-пятнадцать минут. (…) Присутствуют признаки насилия в области девственной плевы.»[14]
Девственная плева не выявлялась ни визуальным осмотром, ни пальпированием. Врачи сошлись в том, что потерпевшая не жила половой жизнью и не подверглась изнасилованию. Этот тезис может показаться кому-то противоречивым и даже бессмысленным, поэтому доктору Харрису пришлось впоследствии его специально расшифровать. По его мнению, преступник попытался ввести во влагалище девочки палец, попытка эта была грубой и болезненной, девочка оказала сопротивление и упала на что-то, что причинило ей травму затылка. Потеря ею сознания и обильное кровотечение из раны на затылке вызвали панику злоумышленника, тот отказался от первоначального намерения изнасиловать жертву и решил её задушить. В качестве петли он сначала использовал кусок ткани, оторванный от нижней юбки жертвы, но силу неких причин результат его не устроил и тогда он воспользовался упаковочным шнуром.
Причиной смерти явилось удушение скользящей петлёй, сделанной из отреза упаковочного шнура длиной 2,1 м.
В понедельник 28 апреля начался методический осмотр помещений карандашной фабрики полицейскими в сопровождении работников. В задачу последних входило осматривать свои рабочие места и подходы к ним и сравнивать увиденное с тем, в каком состоянии находились эти помещения в пятницу вечером, когда рабочие покидали фабрику в конце рабочей недели.
Холл здания от входной двери до лифты и лестницы на 2-й этаж оказался заставлен большим количеством ящиков самого разного размера, в том числе и довольно больших — таких, в которых можно было разместить рояль. Ящики стояли друг на друге, образуя своеобразную стенку, точнее, несколько стенок различной высоты — от 90 см. до 3,2 метров. Даже в солнечный день в холле без электрического освещения было сумрачно. Поскольку в субботу 26 апреля в Атланте стояла плохая погода — с утра туман, а затем низкая облачность, как перед грозой с порывистым сильным ветром — в холле карандашной фабрики должно было быть довольно темно [ибо освещение в нерабочий день не зажигалось]. По этой причине за ящиками можно было спрятаться без малейших затруднений, причём это мог сделать как работник фабрики, так и человек, зашедший с улицы. Злоумышленник мог оставаться невидимым для входящих в здание девушек и женщин, и выбирать подходящую жертву либо при первом её появлении, либо уже на выходе.
В этом месте следует пояснить, что фабрика NPCo работала в режиме 5-дневной рабочей недели, а значит, суббота и воскресенье формально являлись выходными днями, в течение которых в производственных помещениях практически не было людей. В субботу 26 апреля в цеху на 4-м этаже работали 2 ремонтника — Артур Уайт (Arthur White) и Гарри Денхам (Harry Denham) — пытавшиеся реанимировать сломавшийся станок, а все остальные посетители приходили к управляющему за зарплатой. Исключение составила только жена Уайта, несколько раз входившая и выходившая из здания и поднимавшаяся к мужу на 4-й этаж, но её в качестве подозреваемой следствие не рассматривало, так как она покинула фабрику до 12 часов и её alibi на околополуденное время и послеполуденное время удалось быстро установить.
Следствию было очень важно, чтобы каждый работник осмотрел своё место и сообщил о том, что ему покажется странным.
Таким вот образом полицейские рассчитывали понять, где именно произошло нападение на Мэри Фэйхан, которая согласно Эппсу и Лео Франку до фабрики доехала, но вот здание, судя по всему, так и не покинула.
Расчёт полностью оправдался. Первую важную находку сделал токарь Барретт (R. P. Barrett), работавший в том же самом помещении, что и убитая девочка. Напомним, что это был т. н. «металлический участок» [сами рабочие называли его «металлической комнатой», поскольку там кроили листы латуни, который использовались при креплении к карандашам кусочков ластика]. Войдя в комнату, Барретт сразу обратил внимание на довольно больше тёмное пятно, которое, по-видимому, являлось пятном крови. Кто-то высыпал на это пятно какой-то белый порошок и размазал его веником по полу, из-за чего границы пятна смазались и оно поменяло цвет. Изначально пятно имело диаметр 10–12 см., рядом с ним можно было видеть 6–8 пятен поменьше, которые также были посыпаны чем-то белым и размазаны. Барретт утверждал, что когда он покидал рабочее в 17:30 в пятницу 25 апреля этих пятен на полу не было.
Подойдя к своему станку токарь увидел на L-образной ручке подачи суппорта [подвижная часть токарного станка для крепления резца] налипшие длинные волосы. Он показал их находившейся в этой же комнате работнице предприятия Мелл Стэнфорд (Mell Stanford), после чего отнёс находку полицейским. То, что мужчина столь произвольно обошёлся с уликой, не должно смущать — в те времена никто особенно не ломал голову над сохранностью вещественных доказательств и даже полицейские ничтоже сумняшеся, распускали руки там и тогда, где и когда этого делать не следовало.
Газетная иллюстрация позволяет получить представление о том, где были найдены подозрительные светлые волосы, предположительно вырванные из головы Мэри Фэйхан в момент её падения и удара о рукоять суппорта станка Барретта.
Как нетрудно догадаться, волос на рукояти подачи суппорта вечером в пятницу также не было. По крайней мере на этом настаивал работавший на нём токарь Барретт.
Происхождение белого порошка, которым маскировались следы крови на полу, особых вопросов не вызывало, поскольку здесь же на 2-м этаже хранились поташ (potash) и гасколин (haskoline) — эти соединения использовались в гальваническом производстве, расположенном неподалёку [через коридор]. Они представляли собой мелкодисперсные белые порошки, перевозимые в мешках по 50 и 100 фунтов [22,5 и 45 кг.]. Понятно, что исчезновение из открытого мешка небольшой порции — грамм, скажем,
