Шрифт:
Закладка:
— Ну, теперь твоя очередь рассказывать,— сказал Сёдзо ему в том тихом домике.
И все, что Кидзу тогда рассказал, глубоко врезалось в память Сёдзо, он запомнил это так же отчетливо, как отчетливо видел сейчас жилки на листьях, шелестевших над его головой.
Вот с чего начал тогда Кидзу!
— Хочу с самого начала предупредить, что не смогу полностью удовлетворить твое любопытство. Сегодня у меня нет времени. Через два часа я уеду отсюда. Поэтому я лучше расскажу тебе не то, о чем ты хотел бы узнать, а то, что я должен тебе рассказать. Начну по порядку, прошлой осенью, сразу же по возвращении из Японии, я отправился в Пекин. Там я неожиданно встретился с одним удивительным человеком. Ты, наверно, его тоже помнишь — он учился вместе с нами. Это китайский студент Хуан Ань-шэн.
— О, ты встретил этого Хуана? Кто ж его может за-быть! Ведь только благодаря ему мы узнали, что, кроме правительства Чан Кай-ши, еще есть китайское коммунистическое правительство, узнали имена Мао Цзэдуна, Чжоу Энь-лая и Чжу Дэ, о которых умалчивали наши газеты.
— Да, тот самый Хуан, А теперь он спас меня — вытащил из маньчжурской клоаки. Рассказать во всех подробностях не хватит времени, поэтому многое я опускаю. Сам он ужасно пострадал от войны. У него погибли отец, мать, жена, дети, все родные и все имущество. Когда наши тут зверствовали — грабили, жгли, убивали и уничтожали все на своем пути, превращая страну в пустыню, его деревня тоже была сожжена дотла и все ее жители истреблены.
— Да-а, тогда творилось что-то ужасное.
— Я об этом узнал не от него. О своих личных несчастьях он никогда не говорит. Он считает, что такова война. И солдаты тут ни при чем. Ненавидеть надо не солдат, хотя они истребили всех его близких, а тех, кто превратил их в «воинство дьявола». Такую же ясную и твердую позицию он занимает и по всем другим вопросам. Я преклоняюсь перед ним. Какая у него закалка, выдержка и принципиальность! Надеюсь, тебе это не покажется странным и ты не удивишься, что наконец я одумался и решил любой ценой попытаться снова стать настоящим человеком? Я все рассказал о себе Хуану. Как ты думаешь, что он мне ответил на это? Кто сошел с пути, тот может на него и вернуться. Вот и все, что он сказал. Но одна эта фраза окрылила меня и придала мне силы. На этом, собственно, я мог бы закончить рассказ о себе. Добавлю лишь вот что. Теперь я, наверно, имел бы право спросить Сэцу: не вернешься ли ты ко мне? Кажется, она была готова вернуться. И если бы она не погибла, все это было бы возможно...
— Если бы Сэттян была жива и слышала это!
— Ладно! Не будем больше говорить о ней. Кстати, что вам известно о Лиге освобождения японского народа?
— А мы и не слышали, что есть такая лига. В других отрядах партизаны как будто ведут довольно активную пропаганду, но в моем отряде пока еще ничего этого нет. Когда эта лига создана и кем?
— Руководитель ее — Сандзо Носака, он же Сусуму Окано. В связи с событиями пятнадцатого марта он вынужден был бежать за границу и все эти годы жил в Советской России. Лига была создана шестнадцатого февраля этого года на расширенном пленуме японской антивоенной лиги в Яньани. Для нас это такая же знаменательная дата, как дата разгрома немцев на Волге или высадки союзников в Нормандии.
— Насколько я понимаю, ты и Хуан участвуете в работе этой лиги?
— Нет, ты ошибаешься. Кстати, должен тебя предупредить на всякий случай: я не кто иной, как сотрудник исследовательского бюро Особой миссии «О» Дайсаку Симидзу или Чжан Вэнь-тай, а Хуан — переводчик отдела культуры Группы пропаганды и умиротворения в Пекине, непосредственно подчиненной ставке главнокомандующего. Он коллаборационист, предатель своего народа, в которого каждый может бросить камень. Пожалуйста, не забывай этого!
— Однако...
— А ты не задавай лишних вопросов! Лучше послушай о более важных вещах. Мы были поражены, когда Хуан сказал нам, что в Китае два правительства. Но я почти уверен, что вы, солдаты, не знаете о том, что здесь и поныне два правительства. Единый антияпонский национальный фронт раскололся. Опасаясь все возрастающего влияния китайских коммунистов, Чан Кай-ши стремится уничтожить скорее их войска, чем японскую армию. Иногда бывают даже столкновения между гоминдановскими и коммунистическими войсками, а чаще всего гоминдановцы, оберегая от потерь свои части, стараются сделать так, чтобы на самых опасных участках фронта оказались против японских войск части Восьмой армии. Если гоминдановцы и дальше будут продолжать такую политику, то вполне возможно, что гоминдановское правительство потерпит поражение еще до разгрома японских войск. Зная это, гоминдановцы пускаются на всякие авантюры, чтобы разделаться с коммунистами. Что сейчас происходит? Территория освобожденных районов непрерывно расширяется, во всех университетах студенты активно выступают за свободу и демократию, против фашизма. То, что Чан Кай-ши неожиданно пошел на соглашение в Сиане206, было временной уступкой, маневром. Теперь уже для всех ясно, что он по-прежнему остается диктатором, представляющим интересы крупных капиталистов, во главе которых стоит чжэцзянская финансовая клика, и милитаристом, учившимся в японской офицерской школе. Представители Китайской компартии и гоминдановского правительства часто встречаются в Чунцине и Сиане и обсуждают вопросы перестройки армии и реорганизации соответствующих органов гоминдановского правительства, но вряд ли все это будет улажено. Из США сюда прибыл вице-президент Уоллес, и ходят слухи, что Стилуэл 207 будет назначен командующим авиацией союзнической армии в Китае. Флаг другой, работа не такая грубая, но цель та же, что и у Чан Кай-ши. Победа китайских коммунистов была бы для них ужасной неприятностью. Они бы хотели использовать их только для борьбы против японцев. Здесь получается двойной, тройной переплет. Н-да... Теперь ты, надеюсь, понял, какую странную войну заставляют вас вести!
— Я об этом ничего не знал.
— Как ни парадоксально, но японская армия — это наилучшие вспомогательные войска для Чан Кай-ши. Чем лучше она
