спас Оливию, но, по крайней мере, он сядет в тюрьму, а город вернется к нормальной жизни. Это и пляжа касается. Меня сильно беспокоят поисковые отряды береговой охраны, мешающие продолжать исследование по крабам-отшельникам. Надеюсь, что теперь смогу его возобновить. Мне понравилось быть детективом, но все-таки я предпочитаю морскую биологию.

Раздеваюсь и натягиваю пижаму. Пока чищу зубы, до меня доносится из спальни отцовский храп. В постель ложусь еще взволнованным и долго не могу уснуть. По какой-то причине опять начинаю думать про пароль. Я решил назвать его вам. Вы все равно не сможете взломать мои файлы, потому что я назову не весь пароль. Не скажу окончание, где у меня еще разные хитрые знаки, но это и не особенно интересно. Назову только первую часть, потому что мы с вами давненько уже, получается, знакомы. К тому же больше мне не с кем поговорить. Только обещайте, что никому не скажете.

Обещаете?

Первая часть моего пароля: BabyEva[12].

Глава 31

Едва проснувшись, я включаю местный телеканал, но пока ничего не жду. Вероятно, полицейские сидят за завтраком. Они даже не прочли пока мое письмо. Хоть это и трудно, пытаюсь выкинуть мысли о нем из головы.

Отец снова едет на серфинг, в Силверли, а поскольку сейчас отлив, я решаю дойти до пещер и посчитать крабов-отшельников. Проверяю, все ли необходимое при мне, и сразу, как только мы приезжаем, бегу к Нортэнду. В последнее время я немного забросил свое исследование. Надеюсь, доктор Рибальд не рассердится. Думаю, она поняла бы, если б все знала.

День отличный – впервые за долгое время у нас хорошая погода. Солнце пригревает мне спину почти как летом, и я бегу по твердому песку возле самой воды. Иногда приходится отскакивать в сторону, когда на пляж набегает особенно большая волна. Это здорово, и к тому времени, как добираюсь до Нортэнда, я перестаю волноваться насчет того, обыскала уже полиция дом мистера Фостера или нет.

Снимаю кеды и носки, кладу их, как обычно, на камень и аккуратно подворачиваю джинсы. В глубине души мне не хочется забираться в пещеры, потому что там холодно и темно. Тем более что снаружи так классно! Но я все равно иду. Ступаю в холодную чистую воду перед входом. Она блестит под солнцем, и я вижу узкую серебряную полоску – это стайка крошечных рыбок бросается наутек от моей ноги. Меня так и подмывает остановиться и попробовать их поймать. Я как будто вернулся в детство, когда искал самородки серебра. Но я больше не ребенок. И у меня есть работа.

Я осторожно ступаю по водорослям, подбираясь к скале, где через узкую темную щель можно пролезть в пещеру. У входа вода довольно глубокая, к тому же надо пригибать голову, и это немного пугает, но я пролезал тут уже тысячу раз, так что смело иду вперед. Наклоняюсь и подныриваю под каменный уступ. Не разгибая спину, делаю несколько шагов вперед и оказываюсь в пещере. Поначалу все вокруг черным-черно. Можно подумать, свет сюда вообще не проникает, но на самом деле он немного просачивается через щель. Постепенно мои глаза привыкают к темноте, и я начинаю различать внутренние контуры пещеры. Первая камера, в которой я стою, почти круглая, с гладкими выступами на стенах и потолке, словно камень тут разросся сам по себе. Если говорить о размере, то камера примерно с половину теннисного корта, и это только первая. Пещера идет гораздо дальше, но литоральная полость есть только здесь, так что вглубь мне забираться не надо.

Я включаю свой ультрафиолетовый фонарик и начинаю светить им на воду. Как обычно, сначала думаю, что он не работает, потому что от него не идет луч, как от простых фонариков. Только посветив на что-нибудь, реагирующее на ультрафиолет, можно понять, что с фонариком все в порядке.

Я осматриваю дно полости, но пока что вижу только свои ноги, которые светятся голубым, когда луч фонарика падает на них. Потом мне попадаются полипы-актинии. Они фиолетовые, но светятся более темным цветом, так что я не сразу замечаю их. Продолжаю водить фонариком из стороны в сторону, пытаясь отыскать яркие пятнышки желтой, красной и зеленой краски на панцирях крабов.

Я ищу довольно долго – ноги начинают мерзнуть и покрываются мурашками от холодной воды, – однако ничего не вижу. Мне уже кажется, что я не найду ни одного своего краба. Это будет настоящей катастрофой. Но тут я свечу под уступ скалы, в глубине пещеры, и из-под темной воды мне отвечает голубоватый огонек. Вода довольно глубокая, так что приходится сунуть в нее руку чуть ли не по локоть и намочить рукав, но я вытаскиваю краба и осматриваю его. Он выглядит как пустой панцирь, потому что клешни и задние ноги почти полностью втянуты внутрь. Мне даже не приходится читать маленький номер 13, написанный у него на спинке, чтобы признать в нем одного из своих любимцев. По какой-то причине я называю его Гэри.

Отмечаю местоположение Гэри в блокноте, свисающем на шнурке с моей шеи, потом кладу его обратно и продолжаю поиски. Мне попадаются еще два краба – номер 27 и другой, без номера, потому что я пометил еще не всех. Однако время у меня заканчивается. Совершенно ясно, что большинство крабов пропали. Я мог бы еще немного задержаться и поискать, но почему-то сегодня мне не хочется торчать в пещере. В следующую минуту я уже наклоняю голову и выныриваю на солнечный свет.

Сажусь на камень, где оставил свои кеды. Грею ноги на солнце, а потом решаю связать кеды за шнурки и подвесить на шею. Сижу еще немного, раздумывая о разных вещах. Три краба из двухсот, которых я пометил изначально, – это очень мало, и я пытаюсь понять, что пошло не так. Впервые, когда я проводил этот эксперимент в приливных полостях на Литтли, у меня возникла та же проблема – я терял всех крабов. Мне казалось, я решил ее с помощью ультрафиолетового фонарика, но теперь уже не так уверен. Надо бы написать доктору Рибальд и спросить ее, но она еще не ответила на мое последнее письмо, и я рассчитываю отправить ей какие-нибудь реальные результаты, прежде чем обращаться с вопросами.

Так что, немного помрачнев, отправляюсь по пляжу обратно к отцу. Но солнышко все еще светит, и я возвращаюсь к своей прежней игре: бегу по самому краю волн, стараясь, чтобы они до меня