кадра, и это, судя по всему, внутреннее освещение в машине, от которого идет тепло. Потом он заходит в дом, а дальше – тут ролик становится по-настоящему интересным – появляется снова. Но на этот раз он что-то несет.

Хотя нет, слово не совсем верное. Он что-то тащит. Что-то большое, похожее на кривой ствол дерева. Я не сразу понимаю, что это такое, потому что цвета такие странные, но я уже видел инфракрасное видео, когда только купил камеру и учился пользоваться ею. Это ковер. Кое-как свернутый. Ковер больше мистера Фостера, и тот волочет его за один конец в проем входной двери. Протаскивает мимо камеры и медленно скрывается за левым краем кадра. Мгновение спустя задняя дверца минивэна захлопывается.

Не могу сказать, что у него в ковре, но, судя по тому, каким он выглядит неровным, там точно что-то есть.

Ролик завершается тем, что мистер Фостер опять подходит к дому, закрывает входную дверь, потом садится в минивэн и уезжает. Еще тридцать секунд камера продолжает снимать.

Я потрясен. Пересматриваю ролик трижды, и в третий раз делаю снимки экрана в тех моментах, где хорошо виден мистер Фостер с ковром. Яснее ясного: в ковре завернут труп. Это точно она. Точно Оливия. Где-то в промежутке между 16.37 субботы и этим роликом, снятым в 02.12 понедельника, он убил ее. Мой предыдущий восторг мигом улетучивается. И сменяется невероятным ужасом.

Меня поражает страшная мысль. Не будь я ребенком и устрой настоящую слежку – из машины, с кофе и пончиками, – я спас бы ее. Увидел бы в окно. И сразу позвонил бы в полицию. Но все случилось по-другому. Я использовал камеру, и теперь она мертва. У меня был шанс ее спасти, но я не справился.

Я виноват в ее смерти.

Описать не могу, какие чувства это вызывает во мне. Никогда раньше я таких не испытывал. Я раздавлен. Опустошен. В ужасе. Точнее, в панике. Следующая мысль, которая приходит мне в голову: надо немедленно избавиться от улик. Прежде чем кто-нибудь выяснит, что я знал, где она, и свалит на меня всю вину. Моя рука тянется к кнопке «удалить».

* * *

Нет! Думай, Билли. Думай.

Спасать Оливию Каррен слишком поздно, но мистер Фостер совершил преступление. Он уже делал это раньше и сделает опять. Кто-то должен остановить его.

* * *

Я понимаю, что у меня пересохло во рту, и иду за газировкой. Печенье тоже ем. Пытаюсь собраться с мыслями. Надо быть профессиональным. Как в науке. В науке, если ты собрал и систематизировал информацию, ты передаешь ее другим ученым и смотришь, придут ли они к тем же выводам. Наверняка то же самое и с полицейскими расследованиями. Надо отправить полиции все мои данные, чтобы они пришли к тому же заключению и арестовали мистера Фостера. Свою личность я им не выдам, так что они не смогут меня обвинить. В смысле, я же не убивал ее. Я хотел как лучше. Я просто ребенок и, между прочим, нашел ее. То есть уже сделал больше полицейских.

Стоит принять решение, и мне становится легче. Дыхание успокаивается, а пальцы снова слушаются. Я открываю документ и начинаю просматривать свои записи. Помечаю все важные ролики и прикрепляю снимки экрана к файлам с нужными названиями. Примерно прикидываю, во сколько мистер Фостер мог ее убить. Потом вспоминаю, что посмотрел еще не все ролики, и возвращаюсь к последнему – конечно же, на нем мистер Фостер возвращается домой. Записываю время: 05.55. Но я настолько погружен в работу, что не замечаю, как дверь шале распахивается у меня за спиной.

– Билли, ты не мог бы… – начинает голос. А потом: – Что это такое? Какого черта ты делаешь?!

Всего за две реплики голос отца из спокойного превращается в бешеный.

Глава 29

Окно видеоплеера открыто в углу экрана, и я быстро сворачиваю его, но тут появляется файл с моими материалами по расследованию. Я тычу пальцами в клавиатуру, пытаясь его закрыть. Думаю, отцу вполне хватает времени разглядеть заголовок:

РАССЛЕДОВАНИЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЯ/УБИЙСТВА ОЛИВИИ КАРРЕН

– Какого черта здесь происходит, Билли? Ты говорил, что будешь делать математику. Отказался мне помогать, потому что у тебя домашняя работа. Ты что, мне солгал?

Довольно сложно переключиться на разговор с отцом после того, чем я занимался, и я никак не могу понять, с чего он так разозлился. Я мог бы ответить, что только что закончил, но тогда он будет ругаться, что я сразу не пришел ему помогать. Так или иначе, времени на раздумья нет.

– «Расследование исчезновения Оливии Каррен»? Это не математика. Что, черт побери, ты делаешь?

– Да ничего, – бормочу я, захлопывая крышку ноутбука. Мое лицо стремительно краснеет. – Просто проект, для школы. По… по ЛР.

Сам не знаю, почему я отвечаю именно это – просто первым приходит в голову. Объяснение так себе, но я уверен, что лучше уж оно, чем рассказывать отцу, чем я занимался на самом деле. Представляю, как он разозлится, если узнает, что она мертва, а я мог ее спасти.

– ЛР? Личностное развитие, вот эта вот хрень? Ты изучаешь ту девчонку для личностного развития? Ты что, больной?

На самом деле объяснение оказывается неплохим, потому что отец всегда сердится, когда слышит про ЛР. Думаю, причина в том, что у него в школе личностного развития не было и он не представляет, зачем оно нужно.

– Иисусе! Это… это нездорово.

Отец, похоже, совсем сбит с толку, поэтому я продолжаю:

– Да, это про правила безопасности. Как уберечься от всяких педо…

– Что?

– Педофилов? Это такие люди, которые…

– Я знаю, кто такие гребаные педофилы, Билли! – перебивает меня отец. – Вот только сомневаюсь, что их проходят в школе.

Он делает паузу, глядя на захлопнутый ноутбук. Потом смотрит мне прямо в глаза.

– А ты, Билли, часом, не врешь?

Секунду я сомневаюсь. Может, стоит все-таки ему сказать? В конце концов, то, чем я тут занимаюсь, – определенно взрослое дело. Сказать или нет? И тут меня опять одолевает чувство вины за то, что я опоздал спасти Оливию, и я решаю ничего не говорить. Сообщу в полицию, и пусть там дальше разбираются. Отцу вообще не надо об этом знать. Никому не надо знать, что я не смог ее спасти. Я качаю головой:

– Нет.

Какое-то время в комнате слышится только дыхание отца, неравномерное, потому что он до сих пор зол. Мне уже кажется, что я выкрутился, но не тут-то