Шрифт:
Закладка:
Это было видно.
И Белка заметила, обозвала «куском идиётки», и тут же вылила на Мирона ушат сарказма. Я решила поговорить с ней, когда она вернётся, заготовила пламенную речь, надеялась убедить её – нет, не в том, что Мирон прекрасен, а в том, что я имею право на щепотку «прайваси» – того личного пространства, которое уже два с лишним года натянуто на личное пространство Белки. Границы размыты, замков нет.
Но Белка вернулась сумрачная, пожаловалась на духоту в автобусе и долго смотрела на меня. Так смотрят на подопытную мышь. Мне даже показалось, что Белка не мигает. Потом она завалилась спать, а у меня перед глазами всё ещё плыл её сумасшедший взгляд.
Под утро (я никак не могла заснуть) я услышала шорох в комнате и переползла к Белке, прихватив подушку и ноутбук.
– Белочка, если ты не собираешься спать, подари мне пять минут. – Я легла на диван валетом к ней, удобно положив подушку под голову, а ноутбук примостив на диванной спинке. Так мы когда-то любили болтать и засыпали, наутро со смехом вспоминая пинки коленками и затёкшие спины. Мне хотелось вернуть то утраченное время, когда мы с Белкой были особенно близки, так, что, если бы кто встал между нами, могли бы, наверное, убить.
Она молчала.
– Помнишь, как мы шептались и дрались подушками? – ласково сказала я, гладя Белкину пятку.
– Иди спать, Мань. Чего ты пришла? – Белка отвернулась к диванной спинке и накрыла голову одеялом.
– Ты такая скрытная стала. Не хочешь рассказать мне про свою поездку?
– Нет. Нечего рассказывать.
Я попыталась укрыть ей ноги, но она взбрыкнула и шикнула на меня из-под одеяла.
– Бэлл, я, собственно… Попросить тебя хотела… Не про Сланцы твои, про книгу. Давай мы сделаем Мирона немного человечнее. Для достоверности образа. А то он у нас одинаково гадкий во всех главах.
– Это как? – Белка высунула встрёпанную голову и уставилась на меня.
– Ну… Пусть он что-то любит, коллекционирует книги, или у него, например, кот есть, которого он обожает…
Белка лающе засмеялась.
– Или… – мне неожиданно пришла в голову идея, – или пусть у него где-то ребёнок будет!
Белка оборвала смех и посмотрела на меня студенистым взглядом.
– Кто?
– Ребёнок.
Белка рывком отбросила одеяло, села, свесив с дивана одну ногу, и как-то очень внимательно на меня посмотрела. Её лицо было совсем близко, и я заметила синеватые круги под уставшими глазами. Всегда белая чистая кожа сегодня была серой, тусклой. И запах! Я отчётливо уловила то, что моя Марианна Витальевна называет «остаточными явлениями», – а проще, лёгкий перегар. Если перегар можно назвать лёгким. Что там у неё в этих Сланцах происходит?
– Бэлл, ты что, пила? – осторожно спросила я.
– Какой ребёнок? – проигнорировав мой вопрос, чуть слышно произнесла Белка и тут же заорала так, что я вздрогнула, вжавшись спиной в подушку: – Какой ещё нахрен ребёнок?!
– Обыкновенный… Маленький… Для смягчения образа…
– Для смягчения чего? Какого образа? Он извращенец, маньяк! Он урод грёбаный! Насильник и садист!
Белка с остервенением потёрла ладонью затылок. Я придвинулась к ней, хотела обнять, но она рывком скинула мою руку.
– Он дерьмо, понимаешь? Он последнее дерьмо! Его матери надо было сделать аборт, выскрести это чудовище из утробы, он не должен был родиться, не должен был! Не должен! Везде, где он ступает, – там горе, человеческое горе! Он подонок, его убить мало!!!
Белку трясло. Я впервые видела её в таком состоянии. Хотя нет, нечто похожее было, когда она дубасила несчастного Лёшку. Что в ней сейчас пробудилось? Мужененавистничество? Может быть. И какими же наивными были мои домыслы о том, что у неё в Сланцах парень!
– Белочка, успокойся, пожалуйста, – выдавила я. – Ну не будем мы ему ребёнка вписывать, что ты так разволновалась?
Белка не слышала меня.
– Его надо медленно убивать, чтобы помучился, чтобы сознание ещё работало, чтобы он, сука, всё понимал и знал, что будет мёртв через несколько минут. И чтобы эти минуты были для него адом!
Её глаза загорелись зелёным огнём, на щеках выступил румянец. Мне стало немного не по себе.
– Но твои издательницы просили оставить его в живых! Для возможного продолжения серии. Ты разве не помнишь?
Белка метнула в меня молнию, но ничего не ответила. Что её так завело? Моё предложение «сделать» Мирону ребёнка?
– Ну же, успокойся! Хрен с ними, с Викой-Соней. Хочешь, убьём его? Ты, ты это напишешь, ты сможешь!
Белка схватила мой ноутбук. Я даже не успела отреагировать, а пальцы её уже порхали по клавиатуре. Я придвинулась к ней и с ужасом увидела, что открыта страничка на «Фейсбуке», и Белка поедает глазами профиль Мирона. Господи! Я ведь пришла, поговорить с ней о «прайваси», мама! О праве на своё личное неприкосновенное пространство! О моём праве на Мирона, в конце концов!
– О! – Белка истерически захохотала. – Конечно! Кто ещё у неё здесь, как ни Мирончик! Гадёныш! Убийца! Ты обещала мне больше никогда не заходить к нему! Ты меня обманула!
– Я ничего не обещала! – Я сделала попытку вырвать ноутбук у Белки, но она взлетела с ним к подоконнику и зашипела:
– Да вы тут друзья с ним!
Она уже переходила все границы.
– Бэлл, во-первых, это моё дело, а во-вторых…
– Дурочка! – Белка швырнула ноутбук на диван, и сердце моё ёкнуло: если бы она промахнулась и ноутбук бы разбился, новый компьютер мы точно бы не смогли купить.
Белка равнодушно посмотрела, как ноутбук стукнулся о полированный диванный подлокотник, потом в один прыжок подлетела ко мне и сдавила в душном объятии.
– Дурочка моя! Удались из друзей немедленно! Ты накличешь беду!
– Белка, прекрати! Ты переносишь наши фантазии на невинного человека, хорошего врача, между прочим! В чём он виноват перед тобой? В том, что мы вылепили с его лица книжного маньяка? Опомнись, Белка! Что с тобой? Ты выпила много, давай поговорим утром, ложись спать!
– Нет! – В её глазах плясали бесовские искры, а губы дрожали. – Удались!
Да, у нас был когда-то с ней разговор о том, что мы контролируем реальность и текст. И не притягиваем прототипов за уши к тем монстрам, которых наваяли. И да, я помню, как Белка запретила мне заходить на страничку Мирона. «Срисовали образ и всё. Его больше нет. Отработанный материал».
…Белка мне запретила… Я поймала
