Шрифт:
Закладка:
С соцсетями намного проще. Мы ставим ни к чему не обязывающие лайки: они, как касания, – едва заметные, прозрачной ладонью проходят сквозь человека, не задерживаясь, как киношные призраки. Лёгкое туше, gentle touch. Мы даём другому понять не то, что пост обязательно понравился, а обозначаем своё присутствие в их жизни: эй, я существую, я не виртуальный глюк, не бот, я есть, я живой. Я тебя тихонечко касаюсь. Ты заметишь это, обязательно заметишь. Нам не обязательно разговаривать, мы встречаемся в выдуманном мировым мозгом предбаннике, киваем друг другу на ходу и идём дальше по своим делам. Мы беспредельно тактильны и уязвимы в ожидании этих касаний. Не от всех. От самых близких. От тех, с кем не всегда говорим голосом.
Промучившись час, я признала право Мирона на тайну. У каждого нормального человека она должна быть. Вон, у Белки есть своя тайна, и в неё путь заказан всем, даже мне. И у Лёшки есть тайна. И у Марианны Витальевны. Только у меня её, тайны, нет. Поэтому я, наверное, ненормальный человек. Я проста и прозрачна, и плоска, и пресна. Именно так – когда у тебя нет тайны.
И да, я поставила Мирону лайки на все посты с момента его дня рождения. Там ерунда какая-то: пара фраз о замене аккумулятора в автомобиле, где его лучше покупать и как проверять; фото стейка с кровью из какого-то ресторана; абзац серого текста о майском ливне в Москве. Мне не важно, что он выкладывал. Я коснулась его и была счастлива.
К выходным Белка снова укатила в Сланцы и даже трубку не снимала. Я же забаррикадировалась дома, нырнула в рукопись и поняла: надо добавить Парашютистку и нашему книжному Мирону. Пусть она будет тайной его прошлого. Я была уверена, что эта загадочная девушка сделает его биографию ярче, ведь то, что Мирон, как ни крути, выходил у нас с Белкой плосковатым, становилось всё более и более очевидным по мере приближения к окончанию романа.
Но, уже наученная горьким опытом бодания с Белкой за текст, я решила послать ей в «Вотсапе» пару абзацев. Реакция её была жёсткой и категоричной: никаких новых персонажей. Точка. И через минуту – поток непонятных мне обвинений в том, что сижу на «Фейсбуке», мусолю аккаунт Мирона. И ещё через минуту:
«Он тебя слишком отвлекает от текста. Заблокируй его».
В злости я захлопнула ноутбук, закопалась в одеяло с головой и так долго лежала, не в силах заставить себя снова сесть за текст. Прошёл, наверное, час, прежде чем я поняла, что ещё, помимо Парашютистки не даёт мне покоя. Лицо! Одна напоминающая кого-то физиономия в списке его друзей. Я вскочила и мигом подлетела к компьютеру.
Вот же он! Господи, как я сразу не догадалась! Те же непокорные вихры, те же оттопыренные уши, тот же взгляд обиженного ребёнка. Виссарион Игнатенко! Вискас! Только имя сокращено до инициалов: ВИ. Я почти вскрикнула в голос – так ему была рада. Будто встретила на чужеземье родную душу. Только чужеземье это – страничка Мирона, и Вискас – его друг. Мой одноклассник – друг Мирона! МОЕГО МИРОНА.
Эта новость в мгновение сблизила нас, сделала Мирона реальным, живым. Правило шести рукопожатий в моём случае превратились в одно. Вискас, милый Вискас! Ты даже не представляешь, что сейчас для меня сделал!
Я быстро отстучала ему сообщение:
«Привет, ВИ! Узнала тебя. Как ты? Мама говорила, ты звонил мне, но она по ошибке дала тебе мой старый номер».
Ответ от Вискаса пришёл через пять минут.
«Привет, Машка! Здорово, что ты нашлась. Я звонил просто так, узнать про тебя. Ты не была в школе на встрече с нашими. Расскажи, как ты».
Вот, что мне действительно хотелось меньше всего, так это трепаться о своей жизни.
Я скинула ему свой новый телефон. Он написал, что позвонит на днях поболтать.
На днях??? Да я и минуты ждать не могла.
«Вискас! Набери меня по вотсапу. Немедленно!»
Мы проговорили о жизни несколько долгих предложений, и я не выдержала:
– Можно тебя спросить? Откуда ты знаешь Мирона Платонова?
Вискас замешкался и, как мне показалось по вздоху в трубке, взгрустнул.
– Я-то думал, что ты про меня спросить хочешь.
– Прости. Конечно. Как ты по-жи-ва-ешь?
Прозвучало сухо и зло, но Вискас купился.
– Нормально. Хотел уехать куда-нибудь, в Москву или в Питер, но не получилось. Знаешь, и у нас в Екатеринбурге неплохо. Работаю по специальности, в айти. И учусь на программиста, на третьем курсе сейчас.
– Ты айтишник?
– Ага. Джавист, если понимаешь, о чём я.
Он начал занудно на одной ноте рассказывать про свою работу, про одноклассников – кто что закончил, кто успел жениться и родить. Я слушала вполуха и, поймав случайную паузу в его монотонном докладе, вырулила на «свою» тему.
– Вискас, милый, мне всё это очень интересно, но давай, ты ответишь мне на мой вопрос.
– Про Платонова?
– Да.
– На сборах вместе были один раз.
– На каких сборах?
– По кудо.
– По чему?
– Вид единоборства такой.
– Господи, Вискас, ну почему из тебя всё клещами надо тянуть?
– Ну, японская борьба такая, чтоб тебе понятнее было. Лагерь на Онежском озере. Два года назад.
Он затянул историю про кудо, и я не знала, как его остановить.
– Вискас, это всё очень интересно, но…
– Но вернёмся к нашим баранам, да? Ой, прости. К Платонову твоему.
«К моему Платонову». Сердце при этих словах забилось с гулким уханьем.
– А что тебя конкретно интересует?
Я даже представила, как при этой фразе он сощурил близорукие глаза.
– Ну… – Я задумалась. – Интересует… Всё.
– Так я смотрю, ты у него в друзьях, сама должна знать. Я-то шапочно с ним знаком. Мы в разных группах были. Добавились друг к другу на случай, если ещё соберёмся поехать. Но не собрались. А ты его откуда знаешь?
– Ну… – Я пыталась на ходу придумать что-нибудь правдоподобное, но не смогла. – Через друзей друзей друзей. Мы знакомы только в сети.
– А-а, понимаю, – протянул Вискас, и от этого «а-а, понимаю» мне сделалось тошно.
