в состоянии разговаривать. Слишком слабенькая. Я буду звать тебя — Кора. Узреть своё имя, как и говорить способны только зрелые души. Ядро растёт с каждым перерождением, по его возрасту можно определить примерный возраст души, а ты же совсем дитя. Удивительно, что в теперешнем воплощении ты прозрела, да ещё и родилась трёх-хвостой лисицей, с таким-то захудалым багажом прошлых жизней. Впрочем, может Павел что-то напутал, и никаких хвостов и не существовало. Не поверю, пока своими глазами не увижу. Покажешь их мне?”

Девочка прекращает раскачиваться. Она выхватывает из потока слов знакомое имя: “Павел”. Где-то в груди коротко ёкает. Лисьи уши навостряются, призрачные лица приобретают черты настороженности.

Кора неловко сползает со стола, садясь на корточки рядом с животным. Говорящая кошка её совсем не смущает. Она ничему здесь не удивляется, как спящий не удивляется полёту. Единственное, что твёрдо знает девочка с жёлтыми глазами — уходить опасно. Погружаться в прошлое — опасно. Ведь её могут услышать. Поэтому она никуда отсюда не уйдёт. Призрачные маски становятся плаксивыми и тут же воинственными и снова расплываются в калейдоскопе эмоций и возрастов.

“Кора”, — мяучит кошка, щуря зелёные глаза. — “Когда-нибудь, через множество перерождений, ты вырастешь и сольёшься с Эмоном и Рамной Тины, передав ей знания о предыдущих жизнях, но сейчас она ещё не готова принять тебя, как свою часть, поэтому я здесь. Чтобы помочь. Пойдём, погуляем, Кора. Тут слишком холодно, чтобы засиживаться. Когда мы разорвём Узы, отток энергии прекратится и станет теплей — обещаю. Ты что, трусишь? Здесь некого бояться. В прошлые перерождения мы соваться не будем… да ты бы и не сумела, слишком мала для таких путешествий. Да и проводнику без подготовки в прошлые жизни не попасть. Так что считай и дел-то всего-ничего. Заглянем в парочку воспоминаний теперешней жизни, да и только”.

Кора не понимает, зачем ей куда-то уходить, холод совсем и не страшен, ведь он добрее тьмы, что поселилась снаружи.

Но вдруг кошка лижет девочке ногу, трётся о лодыжку тёплым боком, и Кора невольно тянется погладить животное, но то ускользает, прогибая спинку. Девочка делает ещё попытку. Ей очень хочется прикоснуться, ведь руки малышки совсем заледенели, а кошка такая горячая. И мягкая. Что плохого случится, если одолжить у неё немного тепла? Это желание вытесняет все прочии мысли.

Девочка бежит за кошкой, протягивая к ней ладони, но вдруг, та останавливается и, подобрав лапки, впрыгивает в осколок, в котором видны тяжёлые низкие тучи. Кора по инерции тянется за ней, маленькая ручка проваливается за стеклянную гладь. Что-то вдруг хватает её с той стороны и рывком затягивает внутрь.

***

Смоляные волны перекатываются под ногами, небо дымчато-синее, цвета спелой сливы, и всё вокруг пронизано миллионами нитей, по которым движется время, течёт энергия жизни. Мёртвый океан замечает непрошенных гостей, вздымается выше, словно зверь, выгибающий спину, но девочка с кошкой уже покидают опасное междумирье, шагнув в тонкий разрез, открывшийся перед ними.

Поздний вечер, над тёмным переулком плачет осеннее небо. В отблесках фонарей застыли четыре полу-человеческие фигуры. Две Гиены, что загнали добычу в угол и жаждут расправы. Койот, серый, как туман. И белая Лиса, слабая от душевных ран. В её груди зияет чёрный провал, размером с волейбольный мяч. Он насквозь прошивает одежду и тело Эмона и больше всего напоминает чёрную дыру. От краёв провала, словно ядовитые жилы, расходятся в стороны тёмные трещины.

“Ого”, — удивлённо бормочет кошка. Секундой раньше она и Кора появились за спинами Гиен и теперь взирали на развернувшуюся сцену, словно на представление в театре. Дождь пролетал сквозь них, точно они были бесплотными призраками. Кошка подергивая усами, сердито продолжает:

— “Эта дыра… На духовной оболочке. Такое без диагноста не обнаружишь. Где тебя угораздило заполучить такую духовную рану? Вероятно, когда хвосты отдавала… С подобной брешью в душе энергия будет утекать очень быстро… Может лет пять Тина ещё протянет. И однажды просто не проснётся. Хорошо хоть ядро цело. Если дыра перекинется на тебя, Кора, то ты уже не сумеешь переродиться. Теперешняя жизнь станет последней. По той же причине опасны и Узы без чувств. Они поглощают не только душу, но и само ядро. И поэтому мы тут — чтобы вас, дурней, спасти… Мы отправимся глубже в воспоминания и найдём первопричину ранения. Если знать её — то можно и рану вылечить. Вернёмся в реальность, залечим эту ямину в твоей груди и разорвём Узы. И вы с Павлом помашете друг другу ручкой, разве не здорово?”

Девочка стоит рядом с кошкой и никак не реагирует на её слова, а только завороженно смотрит на Павла. Он манит продрогшую Кору, точно жаркое пламя у которого можно согреться. Ноги невольно делают шаг, но тут её взгляд перемещается за спину Тине, и Кора замирает, словно вмерзая в землю. Там, за спиной, ничего нет, кроме обыкновенной тени, но девочка в страхе обхватывает себя руками, лисий хвост мечется из стороны в сторону, по лицу скользят призрачные гримасы ужаса — они разевают рты в беззвучном крике, как пойманные на крючок рыбёшки.

— “Ты чего?” — мяукает кошка, как вдруг прежде неподвижная тень оживает. Вырастает, расползается по асфальту и стене бесформенной кляксой, клубится чёрным дымом прямо над головой Тины и Койота. “Похоже на проклятие”, — обеспокоенно мурлычет Илона.

Гиены из воспоминания скалятся. Их двое, но за ними стоит один человек — мужчина с мутными глазами и улыбкой хищника. Близнецы связаны плотным каналом, точно пуповиной. Скалясь, они синхронно шагают вперёд, облизывая клыки яркими красными языками. Кора шумно втягивает воздух и одними губами старательно складывает слова. Призрачные маски скользят по её лицу, и все как одна беззвучно что-то говоря, будто подсказывая Лисе из прошлого, что нужно теперь сказать.

Койот из прошлого что-то шепчет, складывая пальцы в непонятные знаки. Тина из воспоминания громко произносит: “Мы истинные партнёры”.

Звук вибрирует. Гром разбивает небо, и волна энергии устремляется к пальцам Тины из прошлого. Тень позади неё бессильно стонет, а Тина крепче сжимает руку Павла. Энергия чистым потоком соединяет их души. Жизненная сила, сверкающая в Койоте, вначале медленно, а затем всё быстрее устремляется по открывшемуся каналу к белой Лисе, заполняя зияющий провал в её груди жидким светом. Края дыры точно их облили сывороткой роста, выстраиваются заново, стягивая зев раны. Но энергии недостаточно, чтобы закрыть её даже на треть.

Тьма за спиной Тины прошлого расползается, дрожит, точно от боли, огромной тяжёлой тучей заслоняя небо, и вдруг