Шрифт:
Закладка:
Нет!
Олег заорал и, спотыкаясь, припустил вниз. Сбросил рюкзак и, захлебываясь криком, почти скатился с холма.
– Стой! Стой! – повторял он.
Мартина медленно повернулась к нему и опустила рюкзак на камень, который вблизи оказался вовсе не камнем, а аномальной жеодой – через отломанный кусок было видно, что внутри пузырится нечто черное и жидко-густое вроде битума, – и устало проворчала, глядя на Олега:
– Да не ори ты, никуда я не иду.
Наверное, у него было очень удивленное лицо, потому что она кивнула в сторону Камышовых полей – участка, заросшего подобием высокого серебристого лишайника. Неподалеку от края, в сероватых кружевах неведомого растения лежал без движения человек. Летняя дешевая ветровка обтягивала худенькие плечи, тонкие ноги в джинсах поджаты к животу, ладонь подложена под щеку. Очередной дурачок, провалившийся в телепорт и не подумавший, что на другом конце Земли сейчас зима. Лицо совсем молодое, спокойное, кажется, будто человек заснул. Но Гончар знал, что это не так. Парень мертв. Попав сюда по незнанию или другой причине (Поля были любимым местом суицидников), живым уже не уйти.
Имя свое феномен получил по аналогии с Камышовыми полями Древнего Египта – так жрецы называли место, где находится мир мертвых. В Фолклендской Зоне камыши не росли, но ловушка стала своеобразным миром мертвых – угодив в серебристые заросли, где человеческая психика подвергалась мощнейшему губительному воздействию, выжить не удавалось никому. Хотя сначала человек, наоборот, ощущал покой, расслабленность, затем его одолевала сонливость, потом он чувствовал непреодолимое желание прилечь. Заснув, он уже не просыпался. Говорили, тела здесь не разлагаются, а медленно покрываются лишайником, постепенно перерождаясь в него. Еще говорили – жуткое это зрелище, если наблюдать за превращением в процессе. А бедолага в ветровке, видимо, вляпался совсем недавно.
– Вот этот несчастный меня и остановил, – сказала Мартина. Она повернулась к Олегу. – Почему ты вернулся?
– Моя дочь…
– Я тебя спросила, почему ты вернулся за мной? – Она выделила голосом последнее слово.
– Неужели не понятно? – проворчал Олег.
– Если скажешь «совесть замучила» – не поверю.
Гончар пересилил себя и взглянул ей в глаза.
– У меня был приказ – никто не должен проникнуть в пятый квадрат.
– Почему? Из-за древних казарм? Да кому они сдались…
Гончар замялся. Сейчас полученные вводные о биолаборатории в забайкальской глуши – информация, каким-то образом способная дискредитировать Россию, – казались глупыми, неубедительными. Право слово – чем может навредить стране знание о заброшенной лаборатории? Но совсем другое дело, если она не заброшена, если сейчас там вполне ведутся работы, которым не нужны посторонние глаза. Получается, полковник кого-то покрывает? А еще получается, что он почему-то считал, будто ученые (все или кто-то из них) непременно захотят посетить пятый квадрат. Или ничего он не считал, а просто хотел устранить возможных свидетелей? Эх, развели, как лоха…
Гончар подобрал валявшийся на земле рюкзак.
– Идем.
Мартина не торопилась, смотрела сложным взглядом.
– Значит, теперь ты мне веришь? Что изменилось?
– Катька, дочь, ушла в Зону. Украла у матери деньги, наняла проводника, чтобы провел сталкерскими тропами. Матери эсэмэску отправила – почти слово в слово, как у твоего сына.
– Стало быть, ты все-таки знаешь, где телепорт. – Она не спрашивала, она утверждала.
– Ну знаю. Знаю. Можешь думать обо мне что хочешь, но сейчас мы нужны друг другу, у нас одна проблема. Ты идешь?
Чувство вины начало отпускать Олега. Мартина жива, теперь нужно беспокоиться о Кате. Теперь она – номер один.
– Показывай дорогу.
* * *
18 августа, 16:40
Надо отдать Мартине должное – она оказалась отходчивой. А возможно, просто решила, что не сто ит ссориться с Олегом сейчас: вместе с ним у нее больше шансов на успех. Когда нужно спасать сына, не до личных разборок. Зажала в кулачке обиду, посчитав, что для достижения цели все средства хороши.
Первый километр она молчала. Гончар иногда незаметно поглядывал на нее, с ней явно что-то происходило. Похоже, она (как и он по пути к Камышовым полям) вела с собой диалог, размышляла, спорила, искала объяснения. Иногда ее лицо мрачнело, она нетерпеливо кусала губы, терла лоб, качала головой, внутренне не соглашаясь с собой. На втором километре держать в себе стало невмоготу, накопившееся требовало выхода.
– Не понимаю, – начала она с ходу, как будто продолжала давно начатый разговор. – Кто настолько смог задурить нашим детям голову, что они решили отправиться в Зону? И для чего? Сначала, когда ушел мой Филипп, я думала: блажь, глупость, доказать что-то хочет себе или девочке какой-нибудь… Но потом случайно наткнулась еще на три случая – матери пропавших делились на одном русскоязычном родительском форуме, даже планировали отправляться в Зону на поиски.
Гончар не ответил. Подобные мысли уже приходили ему в голову, но он гнал их, а теперь они вернулись с новой силой и вновь посеяли сомнения. Кто-то порядком засрал детишкам мозги. Либо они стали разменной монетой в чьей-то игре.
– Что ты молчишь? – Мартина требовательно смотрела на него.
– Я не молчу, – огрызнулся Гончар. – Я смотрю на дорогу. Я только одного понять не могу: моя живет в Иркутске, твой в Женеве…
– Он пропал в Лондоне, – поправила его Мартина.
– Да какая разница – все равно другая страна. И язык другой. И круг общения, и интересы наверняка другие. Как получилось, что им пришла в голову одна и та же идея?
Мартина аж остановилась от удивления.
– Да ты с другой планеты свалился, что ли?! Или вы в своей Зоне совсем от жизни отстали?
– Говоришь как моя бывшая, – буркнул Гончар.
– Что ты вообще знаешь о своей дочери? И в целом о нынешней молодежи? В интернете они общаются, на одних и тех же площадках тусуются, в одни и те же игры играют. Только не начинай про незнание языков – английский, думаю, худо-бедно сейчас знают все подростки.
А ведь она права. Что он знает о дочери? Даже когда жили вместе – и то с опозданием на полгода узнавал о ее интересах, а однажды так и совсем впросак попал – когда подарил коньки, не зная, что она уже полгода вместо фигурного катания занимается танцами. После развода хорошо, если виделся с дочерью раз в месяц: «Как дела?» – «Нормально». Вот и весь разговор.
Мартина, взглянув на Олега, глубокомысленно качнула меховой оторочкой капюшона и подвела черту:
– То-то и оно.
