Папа посмотрел на меня, скуксившись:

– Откуда в вас столько иронии, мадемуазель?

Я пожала плечами:

– Это честность, мой дорогой месье. Незаменимое качество для журналиста.

– Ладно.

Папа пошел переодеться и вернулся в свитере, джинсах, кроссовках и с беспорядком на голове. Это его нормальный вид.

– Так лучше? На кого я похож?

Я улыбнулась:

– На моего папу. То, что нужно.

Я поцеловала его, пожелала ему удачи, и он отправился в центр занятости.

У меня оставалось еще немного времени, прежде чем я должна была вести Сати в детский сад, поэтому я взяла ведро, чистящее средство и щетку и попыталась стереть гадости с нашей двери.

У меня получилось только размазать краску. Через полчаса вся дверь была красная.

Перед садиком Сати стояли вооруженные полицейские. Они не позволили мне войти. При этом я видела, что какая-то женщина вошла в садик вместе с ребенком, поэтому я возмутилась:

– Я же сказала вам, что это мой младший брат!

Они ничего не хотели знать.

– Новые меры безопасности в связи повышенным риском нападения, – роботообразным голосом ответил мне один из полицейских.

Родители, которые проходили мимо нас, смотрели на меня со страхом.

Я окликнула их:

– Вы меня знаете, я Луиза, старшая сестра Сати!

Но у них были непроницаемые лица. И тогда я поняла, что происходит.

Слухи дошли и сюда: уже некоторое время поговаривали, что Кошки воруют детей. Последние исследования подтвердили, что мы бесплодны. Я даже представлять не хотела, какие эксперименты ставили ученые, чтобы это выяснить. Эти слухи были ничем не подтверждены, но сплетни сильнее правды, и те Кошки, которые слишком близко подходили к детям, предавались народному суду.

Когда вокруг начала собираться толпа, я поняла, что до беды недалеко. Мне пришлось попрощаться с Сати у входа. Он не понимал, что происходит.

– Пойдем, Луижа, пойдем! – говорил он и тянул меня за руку.

– Нет, Сати, дальше ты должен идти сам.

Мой брат заплакал.

– Сати, мне больше нельзя заходить в садик.

– Все в порядке, я о нем позабочусь, – сказала мне краснолицая воспитательница. – А тебе лучше уйти поскорее.

Я уже шла прочь, когда она бросила мне вслед:

– И впредь прячь лицо!

Я ничего ей не ответила. Это было бесполезно. Я оставила этой женщине плачущего Сати и пошла в школу. У меня разрывалось сердце, но я не могла поступить иначе. Я знала, что Сати приходится нелегко. Его друзья смеялись над ним, потому что его сестра Темная.

Оказавшись в центре города, я увидела, что и на других дверях появились оскорбления: «Здесь живет скотина», «Здесь – драная кошка», «Здесь – дикая зверюга». Люди даже не попытались стереть эти надписи.

Все Кошки, которые попадались мне навстречу, были с ног до головы укутаны в одеяние. Я чуть ли не единственная, кто его не носил, и, как ни странно, мне почти стало стыдно оттого, что я не прячусь за белой тканью. Я чувствовала себя уязвимой, потому что все могли видеть мою шерсть. Потом я подумала о Томе, о его руках на моем теле, о его теле, которое мне так нравилось ласкать, и решила, что никто не заставит меня чувствовать себя виноватой.

Перед школой, как всегда, стояла толпа из местных журналистов и сторонников Лиги Света. Они размахивали плакатами, кричали и что-то скандировали всякий раз, когда к воротам подходила Кошка в белом облачении. Таких девушек было немного, большинство предпочли вместо школы ходить в «Аврору».

У входа на территорию школы стояли полицейские, которые обыскивали каждую Кошку.

Я подошла к воротам, и женщина-полицейский знаком приказала мне остановиться. Остальные направили на меня оружие.

Женщина взглянула на карточку, прикрепленную к моей черной накидке.

– Почему ты не в одеянии?

– Потому что я не хочу его носить.

– Ты обязана.

Я пожала плечами:

– Нет такого закона.

– Закон – это мы! – крикнула какая-то женщина в толпе. – Мы должны иметь возможность видеть вас издалека! Мы должны понимать, что это вы!

На меня направили камеры.

– Да, она права, – согласился мужчина, стоявший чуть поодаль. – И вообще, мы уже насмотрелись на ваши звериные морды!

– Прикройся, грязное животное!

Я обратилась к женщине из полиции, которая стояла напротив меня:

– Вы позволите им так себя вести?

– Я советую тебе носить одеяние. В городе их раздают бесплатно.

Это вывело меня из себя, и я очень громко сказала:

– Я не буду носить одеяние!

– Тогда проваливай! – раздался чей-то голос из толпы.

Это была Морган. Казалось, она в ярости.

Она ткнула в меня пальцем:

– Проваливай!

Люди в толпе начали выкрикивать вместе с ней:

– Проваливай! Убирайся! Вон!

Вокруг меня теснились приспешники Лиги. Полицейские молча стояли на месте. Я напрасно просила у них помощи: они делали вид, что не слышат. Меня толкали, дергали за руки, кто-то зарядил мне кулаком в висок. Я зарычала, обнажив клыки, и люди с ужасом на лицах отпрянули от меня.

Повисло молчание. Все стояли, почти не дыша.

Камеры запечатлели все происходящее. Сторонники Лиги снимали на телефоны. Все взгляды были направлены на меня.

И вот тогда у меня появилась мысль.

Внезапное озарение.

Ответ ненависти и страху.

Я бросила рюкзак на землю.

Затем сняла накидку. Футболку. Штаны. Ботинки. И наконец, нижнее белье.

Я разделась догола.

Полностью.

Потому что мне было нечего скрывать.

Это мое тело со всеми его несовершенствами и с шерстью, которая вызывала у них такое отвращение.

Я разделась в полной тишине.

Не думайте, что это было легко, нет. Меня трясло. Я чувствовала, что в любой момент все могло пойти не так. Стоило кому-то из толпы закричать, и все набросились бы на меня. Их ярость не утихла до конца, она просто спала у них внутри. Все были шокированы моим поведением и боялись двинуться с места.

Раздевшись, я подняла голову и сказала:

– Меня зовут Луиза. Мне шестнадцать лет. Мой папа работал на бумажной фабрике, его недавно уволили. Моего младшего брата зовут Сати. Ему четыре года. Моя мама была сиделкой, она погибла в автомобильной аварии два года назад. Во время аварии я была в машине вместе с ней, мы ссорились. Я была зла. Очень зла. А мое сердце и тело были разбиты на мелкие кусочки, потому что незадолго до этого брат моей лучшей подруги напал на меня…