туловища. Касательное пулевое ранение левой части лобно-теменной доли. Обильное кровотечение. Сквозное пулевое ранение левого предплечья с разрывом дельтовидной мышцы и переломом ключицы. Со смещением. С ближайшим вертолетом ее в Моздок, дальше в Ростов, в нейрохирургию. Отправить вместе с остальными тяжелоранеными.　

Хирург замолчал, прислушался к рокоту раскатов где-то в южной части Грозного, затем продолжил:　

— Она без сознания, поэтому перепиши содержимое сумочки. Что там? Паспорт, фотография в рамке, зубная паста, зеркальце… Ну и дальше сам по порядку.

ЧАСТЬ II

УТЕШЕНИЕ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

БЕССТРАШИЕ

22.02.1995　

Ростовская областная клиническая больница занимала территорию на западной окраине города. Окна нейрохирургического отделения выходили на дачные застройки: на сады, на голые деревья и блестящие оцинкованные крыши добротных домов из красного кирпича. Ночью сады одевались в туман, а днем часто светило солнце; и в погожий день, когда на подоконниках палат играли солнечные зайчики, казалось, что зима ушла окончательно.　

В один из таких погожих дней таксист-армянин привез к воротам больницы моложавого мужчину в джинсах и в добротной кожаной дубленке с коричневыми меховыми отворотами. На голове рыжая енотовая шапка. В руках сумка. Армянин заприметил его на выходе из аэропорта и за поездку к больнице заломил несусветную цену. Расплатившись с таксистом, мужчина пошел к корпусу нейрохирургии.　

После заметенного снегами Томска здесь стоял прекрасный весенний день. Голова прела под тяжелой шапкой. В регистратуре ему назвали номер палаты. Сдав верхнюю одежду в гардероб, мужчина оглядел себя в зеркало и уверенно пошел по коридору отделения к посту медсестры. Там он узнал, где находится лечащий врач, и через минуту постучался в ординаторскую.　

— Добрый день, — заходя в помещение, поздоровался он с молодым врачом. — Я приехал к Новиковой Ольге Владимировне. Лежит в шестой палате. Прежде чем ее увидеть, хотел поговорить с вами о ее состоянии.　

— А, Новикова. Огнестрел? Та, что в Чечне сына искала? А вы, простите, кто ей будете? — поднялся ему навстречу врач.　

— Муж. — Мужчина на мгновение замялся и добавил: — Бывший.　

— Понятно… — протянул врач с какой-то странной интонацией. В медицине опытность обычно ассоциируется с возрастом, врач же казался слишком молодым, но что-то в его словах и жестах говорило о том, что дело свое он знает. — Ну что я могу сказать? — пожал он плечами. — Если бы пуля прошла миллиметром ниже, ее бы здесь не было. А так — касательное ранение мягких тканей черепа. Но рана обширная. Привезли ее к нам из госпиталя, там и оперировали. Почему оперировали? — спросил врач, хотя мужчина не произнес ни слова. — Потому что от удара образовалось внутреннее кровоизлияние. Благодаря грамотной операции удалось блокировать набухание мозга. Можно сказать, ее спасли. Осталась внутренняя гематома, но она должна рассосаться. Сейчас состояние стабильное. Острый период прошел.　

— Отлично, — искренне, от сердца произнес мужчина.　

— Отлично? Ну… Она, конечно, не знает, но вам, как родственнику, пусть и бывшему, скажу. Ранения в голову, даже касательные, как правило, имеют тяжелые последствия. Часто — спустя годы. По сути, у нее сильнейшая контузия. Так… ладно. Что касается второго ранения, здесь все более-менее ясно. Было сепсис — в рану попали фрагменты ткани пальто и шерсть от кофты, но воспаление удалось быстро снять. Рана заживает. Руку, как ключица срастется, надо будет разрабатывать, чтобы функционировала нормально. Вот вроде и все. Список лекарств и витаминов я вам напишу.　

Живые черные глаза врача внимательно рассматривали лицо мужчины, взгляд словно спрашивал: «Как ты ее одну отпустил-то?» Хотя Сергею, скорее всего, это показалось. Поблагодарив врача, он направился в шестую палату.　

Ольга лежала на ближней к окну кровати. Шторы в палате оставались открыты, в окно светило солнце, в ее углу горели блики. Голова плотно забинтована, лицо заострилось, ярко очертились скулы, под глазами чернели круги. Левая рука зафиксирована бандажом в согнутом положении. Белок одного глаза кроваво-красный от лопнувших сосудов. Неузнаваемость образа довершал застиранный больничный халат в мелкий синий цветочек. Рядом с кроватью стояла тумбочка, на ней — нищенски одинокая чашка, иконка Божией Матери и больше ничего, кроме солнечных зайчиков.　

— Сережа… — шевельнулась Ольга. Остальные женщины в палате повернулись взглянуть на посетителя.　

Совершенно не зная, как себя надо вести у постели тяжелораненого, когда-то самого близкого человека, Сергей поздоровался с остальными женщинами, подошел к Ольге, хотел поцеловать ее в щеку, чуть наклонился, но почему-то не закончил движения и остался стоять возле кровати. Соседки по палате смотрели на него с нескрываемым любопытством.　

— Вот, прилетел. — Сергей не смог поймать нужного тона, поэтому его голос звучал как-то неестественно. — Дома, как твое письмо получили, чуть с ума не сошли. Хорошо, что мне позвонили. Я заехал к Насте и твоей маме перед вылетом. Вот письмо от них. На пяти листах. — Он полез в сумку, доставая пакет с апельсинами и шоколадом, а следом толстый конверт. — Как ты себя чувствуешь?　

— Лучше. Только половину волос обстригли. Сережа, как хорошо, что ты приехал… — попыталась улыбнуться Ольга.　

На ее щеках проступил слабый румянец. Впавшие глаза стали влажными.　

Сергей сел на кровать рядом с ней. Зачем-то поправил одеяло. Он смотрел на Ольгу, узнавая и не узнавая ее, — так, как смотрят на человека, которого знаешь до самых мелочей и который вдруг открывается тебе с совершенно неожиданной, недоступной для понимания стороны.　

В это время в коридоре началось движение, из кухни запахло борщом, женщины в палате, загремев ложками и чашками, доставая их из тумбочек, по одной потянулись к выходу. Сергею стало чуть проще.　

— Оля… — начал он. — Ты настоящая мать. Но ты могла погибнуть… Почему не позвонила мне, что едешь в Чечню? Всегда можно попробовать решить вопрос как-то по-другому.　

— Не надо, Сережа… — почти шепотом попросила Ольга.　

Ей тоже было не по себе, но не потому, что она стеснялась его, а просто происходящее для нее казалось каким-то наваждением. Ростов, чистые простыни, бесконечно далекие от нее своими проблемами женщины — соседки по палате, смотревшие на нее как на какую-то героиню. Солнце в окне. Теперь вот бывший муж, запросто зашедший в дверь. Она еще была в Чечне, где снег и дождь, и подвал Славы, и обугленные мальчишки в палатке морга, где по ней стреляют на мокрой дороге.　

— Ты знаешь, Леша жив, — прошептала Ольга.　

— Да, конечно. Ты же писала. — Бывший муж успокаивающе поднял руку. — Оля, мы сейчас думаем о тебе. Перед выпиской я