Я прижимаю руки к лицу, пытаясь сдержать рыдания, но это бесполезно. Горе переполняет меня, обрушиваясь неумолимыми волнами. Он не был идеален. Он совершал ошибки, огромные ошибки, но он все еще был моим отцом. Единственной константой в моей жизни. Теперь его просто нет. Вот так. Я даже не успела попрощаться.

Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть, и я замираю, сердце подскакивает к горлу.

Теперь, когда мой отец мертв, убьет ли он и меня?

Мой пульс учащается, и на секунду я не могу дышать, не отрывая взгляда от двери и ожидая, когда ручка повернется.

Когда она открывается, это не Максим. Это Кристен.

Облегчение нахлынуло на меня, и я, не задумываясь, побежала к нему, рухнув в его объятия. Рыдания вырвались на свободу, грубые и неконтролируемые, когда я цеплялась за него, как за спасательный круг. Он обнимает меня, прижимая к себе, его рука лежит на моем затылке, и я плачу у него на груди. Впервые с тех пор, как я узнала, я чувствую небольшое чувство комфорта, как будто я не совсем одна в этом кошмаре.

— Его больше нет, — шепчу я сквозь слезы, голос мой надламывается. — Его больше нет...

Кристен прижимает меня крепче, его голос тихий и успокаивающий. — Я знаю. Мне так жаль, София. Я бы хотел сделать больше. Он так сильно любил тебя.

Я слегка отстраняюсь, вытирая заплаканное лицо, мое зрение затуманивается, когда я смотрю на него. — Я... я не успела попрощаться. Я не успела сказать ему, что мне жаль.

Кристен вздыхает, его лицо наполнено печалью. — Он знал, София. Он знал, что ты его любишь.

Я качаю головой, чувство вины терзает меня. — Я так на него злилась. Я могла думать только о том, как он хотел выдать меня замуж за Джексона... Я даже не замечала, насколько он заботился обо мне.

Взгляд Кристен смягчается, и он нежно гладит меня по волосам. — Он понял свою ошибку. До того… до того, как все произошло, он планировал отменить соглашение с Джексоном. Он пожалел об этом, София. Он знал, что это не то, чего ты хотела, и он собирался все исправить.

Его слова ударили меня, как удар под дых. Мои колени подогнулись, и я рухнула обратно в объятия Кристен, рыдая сильнее, чем прежде. Он собирался все исправить. Он знал, что это неправильно, и он собирался все исправить. Я чувствую себя так, будто меня разорвали пополам, разрывая между гневом и горем. У меня не было возможности простить его. У меня не было возможности улучшить отношения между нами.

— Почему? — выдавливаю я из себя рыдания. — Почему это должно было случиться?

Кристен крепко прижимает меня к себе, его объятия крепкие и надежные. — Иногда жизнь слишком рано забирает у нас людей. Это жестоко, но это не твоя вина, София. Твой отец знал, что ты его любишь. Он гордился тобой и желал тебе самого лучшего.

Я киваю, но боль все еще там, грубая и непреодолимая. Моя грудь болит, когда осознание погружается глубже. Мой отец ушел. Мужчина, который, несмотря на свои недостатки, всегда старался дать мне лучшую жизнь, какую только мог. Теперь его просто... нет. У меня никогда не будет шанса исправить отношения между нами.

Кристен слегка отстраняется, глядя на меня сверху вниз с серьезным выражением лица. — Он постоянно беспокоился о тебе, пока тебя не было. Он искал тебя, делал все возможное, чтобы вернуть тебя. Никогда не сомневайся в том, как сильно он заботился.

Я с трудом сглатываю, ком в горле мешает говорить. — Я не знала... Я не знала, что он пытается все исправить. — Мой голос едва слышен, тяжесть моей вины давит на меня, как свинцовое одеяло.

— Он любил тебя, София, — нежно говорит Кристен, его голос наполнен тихой силой. — Больше всего на свете. Ты была его миром.

Я закрываю глаза, пытаясь сдержать очередную волну слез, но это невозможно. Мой отец был многим, но по-своему он старался. Он любил меня, даже когда я не могла этого видеть. Даже когда я была слишком зла, чтобы заметить. Хотела бы я вернуться назад, хотя бы на мгновение, и сказать ему, как сильно я его люблю. Как сильно я ценю все, что он для меня сделал.

Я не могу. Мне придется жить с этим сожалением всю оставшуюся жизнь.

Кристен сжимает мое плечо, стараясь утешить меня, но я чувствую, как внутри нарастает пустота, гнетущая боль, которая, я знаю, никогда полностью не исчезнет.

Кристен нежно ведет меня к кровати, его голос тихий, когда он говорит. — София, тебе нужно успокоиться на минутку. Я должен сказать тебе что-то важное.

Я сажусь, вытирая последние слезы, мое сердце все еще болит от тяжести горя и сожаления. Кристен сидит рядом со мной, его лицо, покрытое морщинами от усталости и чего-то еще, беспокойства, может быть, даже страха.

— Смерть твоего отца…, — начинает Кристен, его голос напряжен, как будто ему трудно произносить слова. — Это был не сердечный приступ, по крайней мере, не естественный. Это было убийство.

Я замираю, дыхание перехватывает. Убийство? Мой разум лихорадочно работает, пытаясь понять его слова. — Что ты имеешь в виду?

Кристен тяжело вздыхает. — Это были итальянцы. Дон Фернандо и его люди. Они уже давно плели против нас интриги, пытаясь посеять раздор между русской и американской мафией. Когда они поняли, что Кейс и Максим могут в конечном итоге раскрыть правду о смерти Арло Шарова, они решили устранить Кейса до того, как это произойдет.

Мое тело словно каменеет, когда я слушаю. Мой отец... убит. — Почему никто не знал? — шепчу я, мой голос дрожит. — Почему никто не остановил это?

Лицо Кристен каменеет. — Потому что Фернандо был умен. Он заставил это выглядеть как сердечный приступ, и без более глубокого вскрытия это было бы принято за естественные причины. Если мы сейчас начнем расследование, мы найдем доказательства. Но Фернандо идеально рассчитал время, до того, как Максим и Кейс успели сесть и сложить все воедино. Он хотел, чтобы они сражались. Уничтожали друг друга и нас, чтобы итальянцы могли прийти к власти.

Голова идет кругом, мир вокруг меня рушится еще больше. Мой отец... убит без всякой причины, кроме как для того, чтобы утолить чужую жадность. Он этого не заслужил.