дзяку и есть саби, но саби подразумевает большее, чем просто «покой». Правда, эквивалент того же понятия на санскрите санти и в самом деле означает «покой», «мир», «умиротворенность», а в буддийской литературе иероглиф «дзяку» нередко выступает как эвфемизм «смерти» или нирваны. Однако в чайной церемонии понятие саби скорее ассоциируется с «бедностью», «простотой», «чувством одиночества» и, таким образом, становится синонимично ваби.

Чтобы оценить преимущества бедности, чтобы принимать как должное все, что дано, дух и разум должны пребывать в покое, но и саби, и ваби предполагают также необходимость соответствующих объективных предпосылок. Всегда существуют какие-то объективные факторы, которые пробуждают в человеке настроение ваби. В то же время ваби не просто психологическая реакция на определенный тип обстановки, условия окружающей среды. В ваби непременно должно присутствовать эстетическое начало, а когда его недостает, «бедность» превращается в банальную нужду, а «чувство одиночества» перерастает в сознание остракизма, замкнутость и некоммуникабельность. Итак, можно определить ваби и саби как эстетическое восприятие бедности. Став же принципами искусства, они сводятся к воссозданию той обстановки, которая должна пробуждать соответствующее настроение, чувство саби и ваби. Что касается употребления самих терминов, то можно сказать, что саби прилагается скорее к отдельным предметам или же ко всей обстановке в целом, ваби – собственно к образу жизни, связанному с бедностью, простотой, несовершенством.

Сюко, ученик Иккю и мастер чайной церемонии при дворе Ёсимасы, внушал своим ученикам истинный дух тяною, приводя такую поучительную историю.

Как-то раз один китайский поэт сложил двустишие:

Там, в лесу, сокрытом под покровом снега,

Зацвели прошлой ночью несколько веточек сливы.

Он показал стихи другу, и тот предложил заменить «несколько веточек» на «ветку». Автор последовал совету друга, благодаря его и называя своим «наставником по единому иероглифу». Одинокая веточка цветущей сливы посреди заснеженного леса – в этом и заключена идея ваби.

По другому поводу тот же Сюко, как рассказывают хроники, заметил: «Приятно увидеть доброго коня в стойле под соломенной кровлей». Коли так, то еще приятнее обнаружить редкостное произведение искусства в скромно обставленном доме. Это напоминает известное дзэнское изречение «Наполнить свежим ветром рваный плащ монаха». Снаружи ничто не говорит о чем-то выдающемся, наоборот, все внешние признаки противоречат содержимому, которое поистине бесценно. Жизнь, проникнутую ваби, можно определить как невыразимую тихую радость, скрытую под убогим обличьем, а чайная церемония призвана передать ту же идею средствами искусства. Однако, если в чем-то вдруг выявляются признаки неискренности, все погибло. Бесценное содержимое должно обнаружить себя самым натуральным способом, как бы непроизвольно.

Поначалу ничто не говорит о присутствии необычного или неожиданного, лишь что-то неуловимо привлекает вас в общей атмосфере. Но вглядитесь повнимательней – и увидите сверкающие россыпи чистого золота. Само же золото всегда останется золотом, независимо от того, открыли вы его или нет, – оно хранит свою чистоту, свою истинность и искренность, что бы ни случилось. Ваби и означает верность самому себе. Мастер живет вдали от мира, в своей убогой хижине. Неожиданно к нему в гости приходит друг: кипятится чай, в вазу ставят свежие цветы, и гость наслаждается послеполуденным отдыхом, проводя время в приятной беседе. Не в этом ли подлинный смысл чайной церемонии?

Тут кое-кто может заметить: «Да разве найдешь сейчас человека, живущего, как тот мастер чайной церемонии? Что уж говорить о радостях праздного досуга! Давайте-ка сначала подумаем о хлебе насущном, о сокращении рабочей недели…» По правде сказать, мы, обитатели современного города, утратили вкус к праздности. Люди, погруженные в бесконечные треволнения и заботы, уже не могут получать радость от жизни иначе, как в непрерывной смене острых ощущений и будоражащих удовольствий, которые позволяют ненадолго приглушить обуревающее их беспокойство и страх. Основной вопрос заключается в том, для чего дана человеку жизнь, – для тихих радостей культурного досуга или же для погони за наслаждением, за новыми волнующими развлечениями. Когда этот вопрос в принципе решен, мы можем, если необходимо, отказаться от всего привычного технического комфорта и начать новую жизнь. Надеюсь, понятно, что истинное предназначение человека в этом мире не сводится к тому, чтобы сделать себя пожизненным рабом низменных материальных потребностей.

Еще один известный мастер чайной церемонии пишет, что начало духу ваби было положено самой великой богиней Аматэрасу Омиками. Будучи повелительницей всей нашей державы, она могла воздвигнуть себе великолепные дворцы, убранные золотом, серебром и драгоценными камнями, и никто из смертных не сказал бы о том худого слова, но, однако, она предпочла жить в хижине с соломенной кровлей и питаться нешлифованным рисом. Всегда и во всем она довольствовалась немногим, отличалась скромностью и усердием. Воистину, она была образцовым мастером тяною, живущим по закону ваби…

Интересно, что автор рассматривает Аматэрасу как типичного мастера чайной церемонии, проникнутой духом ваби. Такой подход свидетельствует, что культ чая является эстетическим воплощением понятия примитивной простоты, или, иными словами, эстетическим выражением неосознанно присутствующего почти в каждом из нас подспудного стремления вернуться назад к Природе, слиться с Природой, насколько это возможно в пределах человеческого бытия.

Из приведенных цитат, я полагаю, вырисовывается общий смысл концепции ваби. Настоящая жизнь в духе ваби начинается с Сотана, внука Рикю. Он поясняет, что ваби составляет самую суть чайной церемонии, соответствуя также буддийским моральным устоям:

«Большая ошибка – устраивать из ваби пышное зрелище, коль скоро внутренний смысл понятия тому противоречит. Некоторые строят чайный павильон, обращая внимание лишь на внешний вид, будто для ваби больше ничего и не нужно. На строительство уходит великое множество золота и серебра; редкостные предметы искусства приобретаются на деньги от проданных земельных угодий, и все лишь затем, чтобы произвести впечатление на гостей. Они думают, что это и есть жизнь в духе ваби. Ничуть не бывало! Ваби означает скромность, нужду во всем, невозможность удовлетворить свои желания, чаще всего просто бедность и забвение. Печально влачиться по жизни, будучи не в силах что-либо изменить, как-то вырваться вперед, – вот что такое ваби. Но человек не тяготится при этом своим положением. Он научился довольствоваться малым, жить, испытывая во всем нужду. Он не ищет иной жизни, которая ему не по средствам. Он перестал осознавать тот факт, что находится в стесненных обстоятельствах. Если им все же владеет мысль о нужде, нищете, загубленной жизни, то из человека, проникнутого духом ваби, он превращается просто-напросто в несчастного бедняка.

Те, кто знает, что такое ваби, свободны от алчности, насилия, гнева, лености, неловкости и безрассудства. Таким образом, ваби соответствует соблюдаемой буддистами парамиты морали».

В ваби эстетизм сливается воедино с моралью и духовностью.