Могущественный объединитель Японии Тоётоми Хидэёси (1536–1598) был покровителем искусства чайной церемонии и ревностным поклонником Сэн-но Рикю, который считается основоположником современного культа тяною. Хотя Хидэёси всегда стремился ко всему сенсационному, броскому и напыщенному, в конце концов он все же усвоил кое-что из основ чайной церемонии в понимании Рикю и его школы, что следует из пятистишия, преподнесенного мастеру Рикю на одном из «чайных вечеров»:

В глубинах души

бездонных, неизмеримых

воды зачерпнуть,

вскипятить на огне, пригубить —

В этом суть церемонии чайной…

Хидэёси во многих отношениях был грубым мужланом и жестоким деспотом, но в его увлечении чайной церемонией можно усмотреть нечто большее, чем желание использовать культ чая в чисто политических интересах. Приведенное стихотворение Хидэёси обнаруживает пресловутый дух почтительности в упоминании о «воде, которую зачерпнул в глубинах» из кладезя души.

Рикю учит: «Искусство тяною есть не что иное, как кипячение воды, приготовление чая и его поглощение». Все выглядит очень просто. Так же можно сказать, что человеческая жизнь состоит из рождения, еды, питья, работы, сна, женитьбы, воспроизведения потомства и, наконец, отхода в неизвестность. Ничто на первый взгляд не может быть проще, чем прожить подобную жизнь. Но многие ли из нас способны действительно жить такой предметно-материалистичной, а точнее, богоданной и богоугодной жизнью, отказавшись от страстей и желаний, не зная сожалений и во всем доверясь Провидению? Мы живем с мыслью о смерти; умирая, цепляемся за жизнь. Когда выполняется что-то одно, великое множество других интересов, зачастую весьма далеких от прежних, овладевает нашим воображением и отвлекает от дела, рассеивая энергию, которая должна была бы быть сосредоточена на единственно необходимом.

Когда в чайную чашку наливают горячую воду, вместе с ней изливается все на свете – хорошее и плохое, чистое и нечистое, поступки, за которые надо краснеть, и поступки, которые некуда больше выплеснуть, кроме как в недра подсознания. Если взять на анализ содержимое чайной чашки, мы найдем в нем всю ту грязь, что засоряет сознание, мешая его свободному току. Искусство достигает совершенства лишь тогда, когда оно перестает быть искусством, – это совершенство безыскусности, в котором утверждает себя изначальная искренность нашего бытия, и оно же определяет смысл поч-тительности в ритуале чайной церемонии. Иными словами, почтительность есть искренность и душевная простота.

Чистота, которая считается важнейшим духовным компонентом культа чая, является, вероятно, данью японскому складу характера и образу мысли. Чистота означает опрятность и любовь к порядку – качества, которые просматриваются во всех деталях чайной церемонии. В садике-родзи всегда есть чистая вода – если не природный ручей, то наполненный водой каменный резервуар. В чайном домике, конечно же, не найти ни пятнышка, ни соринки.

Столь ценимая в культе чая чистота, возможно, в чем-то сродни даосскому учению о Чистоте. Во всяком случае, оба эти учения имеют много общего, поскольку ставят своей задачей освобождение духа-разума от пагубного влияния страстей и чувств. Вот что говорит в «Хагакурэ» мастер чайной церемонии Накано Кадзума о своем искусстве:

«Дух тяною – в очищении пяти чувств человеческих от мирской скверны. Созерцание картины-какэмоно, висящей в нише-токонома, и цветов в вазе очищает зрение; дым курящихся благовоний очищает обоняние; звук воды, закипающей в чайнике или льющейся из бамбукового желоба, очищает слух; сам чай очищает вкус; прикосновение к чайной утвари очищает осязание. Когда же все органы чувств очищены, и дух-разум очищается от скверны. Культ чая в конце концов есть род духовного подвижничества, и я упорно стремлюсь никогда в течение дня не отклоняться от этого духа чайной церемонии, который весьма далек от обычного развлечения».

Одно из стихотворений Рикю гласит:

Слово родзи значит «тропинка

за пределы земных желаний».

Отчего же стремятся люди

прахом, скверной ее осыпать?..

В этих строках, как и в двух последующих пятистишиях, воссоздано состояние духа мастера, созерцающего окрестности из уединенной хижины для чайной церемонии.

Палисадник устлала

опавшая хвоя сосен.

Здесь ничто не встревожит

праха суетных устремлений —

Безмятежен дух и спокоен…

* * *

Нынче ночью, с небес

заглянув под нависшую стреху,

Озаряет луна

дух мой чистый, неразделимый,

недоступный скорбям, печалям…

Это и есть поистине чистый, незамутненный дух-разум, свободный от всех треволнений и соблазнов, способный наслаждаться уединением, в котором присутствует Абсолют:

К концу подошла

заснеженная тропинка,

Что вьется меж круч,

меж скал и уступов горных.

Совсем одинок

хозяин утлой лачуги.

Не ждет он гостей —

никто к нему не приходит…

В книге «Записки из Южного храма» («Намбо-року»), одном из важнейших, чуть ли не священных текстов в искусстве чайной церемонии, имеется характерный пассаж, показывающий, что цель культа чая – в постижении Чистой земли Будды на земле, сколь бы ни был мал клочок этой земли, и в стремлении увидеть идеальное сообщество людей независимо от числа участников церемонии и времени их общения.

«Дух ваби призван воплотить Чистую землю Будды, и потому ни в родзи, ни в хижине под соломенной кровлей не должно быть ни пылинки; и хозяин, и гости должны быть искренни между собой. Никакие обыденные условности и нормы этикета здесь неприемлемы. Разжигается огонь, кипятится вода, подается чай – вот и все, что нужно, так как единственное наше желание – способствовать наиболее полному выражению духа Будды. Если стремиться к слишком тщательному соблюдению церемониала и этикета, различные мирские помыслы непременно примешиваются к действу, хозяин и гости начнут подмечать друг у друга недостатки, ошибки и промахи. Ныне становится все труднее и труднее найти истинных ценителей, понимающих сокровенную суть культа чая. Если сам Дзёсю был бы за хозяина, первый дзэнский патриарх Бодхидхарма за гостя, а мы с Рикю подметали бы пыль в родзи – вот уж, верно, отрадная была бы встреча…»

Мы видим, как глубоко проникнута духом Дзэн эта тирада одного из лучших учеников Рикю.

В отдельной главе я постараюсь подробнее осветить понятия саби и ваби, являющиеся четвертой составляющей чайной церемонии, к тому же самой важной, без которой чайная церемония вообще немыслима, ибо только посредством саби и ваби и происходит приобщение к Дзэн.

Я назвал четвертую составляющую чайной церемонии «покоем», но, возможно, это слово не совсем точно передает значение иероглифа «дзяку». В японском чтении