Запах сена действовал на него как снотворное, едва голова касалась подушки, моментально проваливался в сон, здесь его никто не беспокоил, даже Петька. Малыш боялся высоты, и чердак для него был запретным местом. Где ночует пасынок, знала и Анна Матвеевна, её это устраивало, чужой ребёнок в доме не будет мозолить глаза.

Не складывались отношения мачехи с пасынком. «Больно ершист мальчишка, на замечания не реагирует, непослушен, своенравен и задирист. Уже не раз обижал Петеньку, кровинушку родную. Привёз муженёк хулигана, теперь жди, пока эти каникулы закончатся, не было до сих пор, и ещё тысячу лет бы его не знала! Да и отец неизвестно, где болтается, вечно пьяный. Устала от такой жизни, а тут, гляди, скоро ещё один заявится, но тот вроде потише будет. Наплодил Володя детей, по свету болтаются никому не нужные, и мне от них одни хлопоты да беспокойство. А меня кто пожалеет да поймёт!»

В один из вечеров за ужином Владимир Андреевич объявил, что скоро они поедут в соседнюю деревню, где Антон и встретится со своим старшим братом, которого Алексеем величают.

В ту ночь и сон Антону приснился: сидит он на лавке у дома, а во двор парень входит, высокий, плечистый. Антону яркое солнце в глаза светит, лица разобрать не может, встал, пошёл навстречу, тот повернулся к Антону и говорит: «Здравствуй, брат!» Антон голову поднял, а это Корней руку для приветствия протянул и улыбается. Бросился к нему Антон, закричал от радости… и проснулся. До утра заснуть не мог, всё отрывки сна в голову лезли. А через день и отправились вместе. Километра три прямиком через лес да полем, час ходьбы — и на месте были.

Мать отца, Антонина Степановна, бабушка Антона, на хуторе одна проживала. Муж с войны не вернулся, замуж больше не вышла, мужиков всех война забрала, а потом и привыкла одна. Хозяйство крепкое держала, коровки две с тёлкой, трое, а в иной год и четыре свиньи растила, кур да гусей несчётно. Дом добротный, постройки хозяйственные, два сарая, погреб. Кругом луга заливные и лес рядом, сена и дров в избытке, только работай. И работала на земле своей с утра и дотемна. Дети уже давно своих детей растили. Внуки к бабушке приезжали, но не задерживались в гостях, бабуля лаской и добротой не отличалась, для неё они работники бесплатные, сама в работе — и детям отдыха нет. У тех лето для отдыха и приключений, а не для бабушкиного огорода. День-два у бабушки побудут, и домой просятся, больно уж строга та с ними.

Антон с отцом вышли из зарослей кустов на открытое место. Впереди простирался луг, а перед ними, утопая в зелени, прятался добротный деревенский дом — это и был бабушкин хутор. А в километре находилась деревня. К дому подошли как раз в тот момент, когда во двор и хозяйка из-за угла сарая вышла. Сколько лет ей и не определишь сразу, невысокого росточка, худощавая телом, но в движениях быстрая и резкая. На плечах Антоли, так её по-деревенски прозывали, огромная вязанка хвороста. Гостей увидела, груз с плеч сбросила, отец поздоровался с матерью, та внимательно на Антона посмотрела и спросила.

— Так это и есть твой младший? Заходите в дом! — и к порогу направилась, нагнулась, камень сдвинула, ключ под ним взяла, дверь в сени открыла.

«Это моя бабушка? Ни разу в жизни меня не видела, а так встречает! Она мне хоть родная?» — пронеслось в голове у мальчишки.

Минут через десять уже сидели за столом, Антоля своих гостей угощала, комяк картошки из печи достала, тот корочкой хрустящей покрылся. На столе кусок сала и зелень появились, а ещё через пару минут и яичница на сковороде шипела. «Бабушка как бабушка, а вкусно так давно не ел!»

Хозяйка торопилась, не до разговоров ей, перекусила и в лес засобиралась. В деревне короткий летний день долгую зиму кормит. Антон с отцом после обеда дровами занялись, рубили и под навесом складывали. То, что Антоля за вчерашний день наносила, они за час попрятали.

Владимир Андреевич пот со лба смахнул и в поле глянул, там по тропинке среди ржи в их сторону небольшая группа людей двигались, он поднял с земли рубаху.

— Ну, вот, похоже, наши идут! Пошли, сын, навстречу!

Антон нервничать начал, как будто перед дракой с сильным соперником, даже дрожь по телу пробежала, но пока полем шли, успокоился. А потом интересно стало. «Какой он, брат старший?» Авторитетов Антон не признавал, в детском коллективе всё на авторитете и силе держится, но он и сам в лидерах уже давно ходил, а как с братом будет?

Тропинка полем петляла, а по ней им навстречу четверо двигались. Впереди невысокого роста, но широкоплечий мужчина, это брат отца Валерий, за ним худощавый паренёк лет пятнадцати, а далее две женщины.

«Вот этот худой светловолосый брат мой?» Не впечатлил парень Антона. Ближе подошли, мужчины поздоровались и с тропинки в сторону отошли, давая дорогу детям, а те друг против друга стоять остались. Изучали один другого, шаг навстречу не решались сделать. Наконец старший не выдержал, бросился вперёд, подбежал к Антону, обнимать стал.

— Братик, братик мой! Здравствуй, братик!

Антон проявления таких чувств не ожидал, да и не привык к ним. Ему никогда не нравилось, когда его обнимали, нежности выказывали, и сейчас он начал противиться чувствам брата.

— Отойди, что ты лезешь ко мне! Отпусти! — стал даже отталкивать от себя Лёшку, а тот не понимал, почему младший так с ним поступает. Он ведь искренен в чувствах, он ждал этой встречи и в душе любил брата.

Мужчины подошли к ним, дядя Валера к Лёше обратился.

— Не обижайся, Лёша, на брата, он первый раз тебя видит, до этой встречи даже не знал, что ты есть! Время нужно, чтобы привыкли друг к другу. Ну, пошли домой! — в его рассуждениях логика была.

— А я и не обижаюсь, понимаю всё! — Лёша в самом деле не обижался, он был рад встрече, и даже то, что этот малыш отнёсся не совсем приветливо, ровным счётом ничего не значило.

Идя рядом с братом, Антон искоса наблюдал за ним, гамма противоречивых чувств бурлила у него в душе, брат представлялся ему несколько иным. Он ожидал увидеть парня, похожего на Корнея, и нужно было время, чтобы это разочарование сгладилось…