Шрифт:
Закладка:
Уверен, наше мыло будет пользоваться большим спросом как натуральный и аутентичный продукт. Лабораторные исследования позволяют отличить человеческий жир от животного даже в переработанном виде, так что каждая упаковка «Дедушкиного мыла» для скрытых геронтофилов (часть продукта для скрытых некрофилов получит коммерческое название «Вечный покой») будет снабжена сертификатом. Распространение? Нет ничего проще – даркнет. Причем, в отличие от криминальных товаров, которые там продаются, наша продукция абсолютно легальна. Активным извращенцам наш сублимат не нужен, а наши покупатели чисты перед законом – даркнет всего лишь обеспечивает им анонимность.
Решай и решайся! Проект не только высокорентабелен, но, главное, по-настоящему гуманистичен. А дедушка получит широкий круг общения с неординарными людьми.
Маша ответила:
И не мечтай. В публичный дом дедушку не отдам.
А сама подумала, что муж, как всегда, витает в облаках. Строить проект, имея один-единственный ящик мыла! Ну, предположим, распродаст он весь запас до последнего брикета. А дальше что?
Как бы то ни было, она перестала реагировать на попытки мужа заговорить с ней, а на ночь заперла дверь спальни, благо дверная ручка была с запором. Утром, когда она проснулась, мужа дома не было. Не вернулся он и к вечеру. И на следующее утро. На звонки не отвечал. Маша заподозрила неладное и полезла на антресоль. Ящик с дедушкиным мылом пропал. Потеряв мужа и дедушкины останки, она пережила все стадии горя в соответствии со шкалой Кюблер-Росс, а потом махнула рукой, решила: «И черт с ним» – и почти успокоилась. Раз он оказался таким предателем, то даже хорошо, что она от него избавилась, а заодно и от отвратительного ящика.
Через некоторое время она попробовала отозваться на ухаживания одного разведенного коллеги, но, прежде чем откликнуться окончательно, устроила ему проверку – рассказала про мыльную эпопею. Коллега рассмеялся.
– Слышал я что-то в этом роде – один ушлый перец в Германии тоже продает мыло из человеческих, так сказать, субпродуктов. Но только варит не из покойников, а из того жира, что откачивают при липосакции.
– Фу, какая гадость! – воскликнула Маша. – А ты что думаешь по этому поводу?
– По какому? – осторожно спросил коллега.
– Ну… о мыле из покойников.
– Думаю, что твой муж дурак, если сменял такую замечательную женщину на сомнительный бизнес.
Машу проверка удовлетворила, она начала подумывать о замужестве и стала выяснять, можно ли развестись с супругом, который несколько лет не подает о себе никаких вестей и вообще находится неизвестно где.
Однажды она пошла в ближайший сетевой супермаркет для плебса с издевательским названием «Сенатор» за продуктами и чтобы прикупить кое-что из домашней химии. Дело в том, что после известных событий у Маши образовался небольшой пунктик. Не фобия, конечно, но… Она категорически не выносила никакого твердого мыла. А из жидких сортов терпела только те, что имели химическое происхождение.
А надо сказать, у «Сенатора», помимо близости к Машиному дому, имелось одно важное преимущество – цены были ниже, чем у конкурентов. Правда, преимущество уравновешивалось неудобствами. Одно из них – товары не имели постоянной прописки и часто переставлялись из одного конца торгового зала в другой. Согласно хитрому замыслу, перестановки выбивают покупателя из привычной колеи, и тот, вынужденный блуждать по магазину, прикупает то, чего брать прежде не собирался, – на видных местах выставлялись соблазнительные приманки: вкусняшки и товары со скидкой…
Маша никогда не заглатывала этот крючок и считала практику возмутительной. Вот и на этот раз, не обнаружив химического мыла на прежнем месте, она, раздраженная, отправилась на поиски. Взгляд ее скользил по полкам, она мысленно вела гневный диалог с администрацией «Сенатора» и тут вдруг в шоке застыла на полушаге. Почудилось? Прямо перед ней открыто, у всех на виду лежали аккуратные брикеты с надписью на упаковке «Дедовское мыло».
Она в глубине души ожидала чего-то подобного. Но почему здесь, в обычном супермаркете?! Почему не в страшных глубинах даркнета? Может, муж выставил мыло ей назло, зная, что она часто бывает именно в «Сенаторе» и даже называет его «мой магазин»? Но ведь это значит, что мыться недорогой тошнотворной продукцией будут не извращенцы, а ничего не подозревающие обычные люди. «Стоп! – приказала она себе. – Не надо сходить с ума». Муж – бывший! бывший! – умрет, а не отдаст по дешевке то, что можно продать дорого. Здесь что-то другое. Притом дедушкино мыло давно должно было закончиться. Неужели он использует в качестве сырья чужих стариков?! Маша даже подумать не отваживалась о том, где он их добывает. Мысли перекинулись на вопрос менее травмирующий: какой коварный бизнес-план ее бывшего скрывается за появлением мыла в супермаркете.
С немалым трудом Маша заставила себя вглядеться в бруски в незатейливой упаковке. И с ужасом обнаружила, что первый беглый взгляд, как иногда случается, обманул ее. Она неверно прочитала надпись на этикетке. «Дедовское» вместо «Детское». Господи, да ведь это еще хуже! Мыло для скрытых педофилов!
Зачем ему понадобилось выбрасывать деньги на ветер и маскировать криминальную продукцию под банальный бытовой товар? Объяснить Маша была не в силах. Пусть головоломку распутывают специалисты.
Маша сходила к овощным полкам, оторвала от рулона полиэтиленовый пакет, сунула в него руку, словно в варежку, как делала обычно, выбирая немытые овощи, вернулась в парфюмерный отдел и взяла с полки один брусок. Держа пакет с мылом наотлет, она поспешила в опорный пункт полиции, расположенный поблизости.
В опорном пункте полицейский тыкал пальцем в компьютерную клавиатуру, поднимая голову и вглядываясь в монитор при каждом тычке. Маша выложила мыло перед ним на стол.
– Что это? – спросил полицейский.
– Улика.
Полицейский едва глянул на вещественное доказательство.
– С жалобами на качество – в Роспотребнадзор, не в полицию.
– Это улика, – повторила Маша.
Полицейский еще раз посмотрел на мыло.
– Предположим. А в чем состоит преступление?
– В мыле! – воскликнула Маша. – Оно сварено из детей!
На этот раз полицейский внимательно посмотрел на Машу.
– Почему вы так решили?
– Вы же видите надпись «Детское мыло».
– Естественно, – сказал полицейский. – Как еще назвать, если оно специальное? В смысле, изготовлено специально для детей.
Он взял брикет в руки и внимательно изучил надписи на упаковке.
– Не вижу нарушений. Изготовитель указан, адрес, ГОСТ…
– Он надписи подделал! – закричала Маша.
– Кто? – спросил полицейский.
– Мой муж.
– Уверены? – спросил полицейский.
– Абсолютно! Я своего мужа знаю.
Во взгляде полицейского появилось выражение, отдаленно напоминающее участие.
– Давно выписались?
Маша не поняла:
– Откуда?
Он будто не слышал ее вопроса.
– Лекарства принимаете?
– Отправьте мыло на анализ. Я не сумасшедшая! – закричала Маша.
– Предположим. Где вы взяли эту «улику»?
– Купила в магазине.
– А при чем тут ваш муж?
– Бывший, – уточнила Маша. – Понимаете, он варит мыло…
– Ясно. Из детей? – иронически уточнил полицейский.
Пришлось выложить ему мыльную историю от начала до конца.
– Хм, – сказал полицейский, – богатое у вас воображение… Вот что, женщина, возвращайтесь спокойно домой, а мы сами разберемся. Оставьте, кстати, ваш адресок.
– В психушку сообщите?
Полицейский неопределенно покрутил головой.
– Вы знаете, сколько в России ежегодно пропадает детей?! – закричала Маша. – Сорок тысяч!
– Большинство из них находят, – уточнил полицейский.
– Почти тысячу не нашли! Пропали без следа. Что с ними стало?
– Разберемся, – повторил полицейский.
Нет, здесь ничего не добьешься! Маша встала и вышла. Улику она оставила на столе – пусть моется детьми, если захочет. Слезы жгли глаза. Ей представлялась пристройка в старой дедушкиной усадьбе и огромный закопченный котел, в котором вывариваются пропавшие дети. Нет, бесполезно искать мужа в дряхлой мыловарне. Он давно открыл современное производство. И очень может быть, даже выписывает сырье из-за границы. Конечно, не из Америки, где ежегодно пропадают четыреста шестьдесят тысяч детей. Там наверняка свои мыловары… А вот из Азии, скажем из Индии, вполне
