Китайский купец, в особенности оперившийся, верующий в свои силы, возьмется за все, что угодно. Но со стороны нашего штаба мне представляется дикой самая идея о передаче разведок в руки Тифонтая – обратить его в «глаза армии» и сделать вершителем наших операций. На мои вопросы о его новом «подряде» Тифонтай только отшучивался, не давая ответа. Не сомневаюсь, что мысль о направлении разведывательной службы этим оригинальным путем – если во всех этих слухах есть действительно доля правды – могла зародиться лишь в штабе наместника, где готовы «с молотка» сдать все, что угодно, чтобы самим ничего не делать и ни за что не отвечать…

В штабе наместника меня уверили насчет Порт-Артура, что крепость может продержаться еще около 1½ месяца; мясо с некоторого времени дают лишь 1—2 раза в неделю, свирепствует дизентерия, которая там дает себя чувствовать летом и в обыкновенное время, а теперь, при условиях осажденной крепости, конечно, еще сильнее.

Ляоян. 8 июля в 9 часов вечера приехали в Ляоян. Расстояние от Мукдена 59—60 верст мы тащились сутки. Я указал заведывающему передвижением на такую медленность движения войск недалеко от мест боя, где иногда все дело может решить своевременно прибывший батальон.

– А вы видели экстренный поезд Куропаткина с 10—12 пульмановскими вагонами и двойной тягой? – возразил мне заведующий. – Могу вас уверить, что каждая экстренная поездка Куропаткина в Мукден, навстречу направлению воинских поездов из России, задерживает движение эшелонов, по крайней мере, на 3—4 дня…

Как хорошо было бы, если бы Куропаткину не надо было ездить с докладами к Алексееву!..

Ляоян представляет собою настоящий военный стан, в особенности на вокзале, где постоянно бурлит огромнейшая, но одношерстная толпа военного люда всевозможного звания. Неожиданно, впрочем, прорывается сногсшибательная картинка такого рода: из дверей вокзала величественно выступают, разодетые с большим вкусом, одна за другой три «дамы», неведомо каким путем попавшие на бранное поле с парижских avenues. Откуда? Что это и кто?..

Ухмыляющийся полевой жандарм, следовавший за этими «дамами», стрелявшими зажигательными стрелами «Амура» в многочисленные кружки офицеров, прохлаждавшихся в эту жару за столиками, – сразу разъяснил, в чем дело. Не довольствуясь обворожительными улыбками и заигрываниями «разведочного» характера, «американочки» прямо вопрошали громко:

– Нет ли, господа, попутчиков в Россию? Мы воевать не будем… В купе будут царить мир и согласие…

Я обратился с вопросом к моему собеседнику, ознакомившемуся уже достаточно с местной жизнью на театре войны: как же эти «дамы» могли пробраться на театр войны, когда на ст. Маньчжурия такой строгий контроль и никого не пропускают без надлежащих документов и разрешений?

– А эти «дамы» прибыли сюда сестрами милосердия, под флагом Красного Креста, а затем предпочли утешать разных скорбящих в тылу, «состоящих в распоряжении».

Неужели в прежние войны тоже существовало такое гнусное святотатство, чтобы флаг Красного Креста прикрывал, хотя бы по ошибке, такую мерзость; или эта извращеннейшая разнузданность нравов порождена только нашим временем?

Вечером я с трудом добился в штабе корпуса необходимых сведений, где будет расположена пока под Ляояном наша дивизия, а вместе с нею и мой полк.

Глава VI

В Бенсиху – отдельным отрядом

Первый бивак под Ляояном. Вызов в штаб корпуса. Поход в Бенсиху. Соприкосновение с противником. Назначение меня начальником отдельного отряда. Первая тревога. Женщина-воин. Интендантство. Гастролеры из штаба наместника. Тревожная телеграмма генерал-адъютанта Куропаткина. Наши поиски на японском берегу Тайцзыхэ. Первый блестящий бой и первые японские пленные. Поздравительные телеграммы от генерала Куропаткина и генерала Бильдерлинга. Неудачный поиск генерала Л-на

9 июля. По необходимости приходится выступить на назначенный полку бивак под Ляояном в 3 часа дня, в самую раскаленную жару. Со мною осталась всего лишь полурота от 1‑й роты, составляющая караул при знамени и денежном ящике, и крошечный штаб полка, без полкового адъютанта, – который все еще гуляет в тылу, «медленно поспешая» нагнать полк.

Первый наш поход показал нам трудности передвижения в такую адскую жару. Люди только что высадились из вагонов; после 5‑недельной «высидки», знаменующей собою дальний «поход», люди не только не втянулись, но отвыкли от всякой ходьбы; утомились, конечно, после первой же версты, растянулись и разбрелись во все стороны; так что остался на «колонном пути» лишь один ротный командир, бодро и одиноко шагавший среди рассыпавшихся в стороне от дороги, уныло бродивших нижних чинов. Я невольно подумал, что дисциплина марша немножко напоминает «порядок» японских походных движений, который мне однажды пришлось видеть в Японии; неудобно мне было, командиру полка, присутствовать при таком порядке движений, и я напомнил это ротному командиру, который с трудом собрал половину людей и сформировал нечто в виде «строя».

Весь-то переход наш из Ляояна в дер. Сычанью составлял всего лишь 11 верст, которые мы прошли в пять часов, делая около 2 верст в час. И это двигается не полк, а полурота. Если наступать будем с такой скоростью, то не скоро дойдем до Кореи…

Поздно ночью я расположился на биваке с одной полуротой. Кругом, говорят, пошаливают хунхузы, а у меня на руках денежный ящик, знамя и сплошное китайское население, в котором не отличишь, конечно, хунхуза: все с косами. Выставил посты, оставив взвод в резерве, и расположился чай пить. Скоро пришли начальник штаба дивизии со старшими адъютантами для «установления связи». Оказалось, что штаб дивизии в 4—5 верстах от штаба моего полка; у них даже и конвоя нет, так что штаб дивизии прикрыт… молитвами святых угодников.

Под Ляояном, 10 июля. Один эшелон собирается на биваке, еще два батальона прибывают сегодня. Только осмотрелся немного кругом, как в 4 часа дня получаю записку, что меня экстренно требуют в штаб корпуса, и чтоб в то же время полк – из которого налицо я вижу только одну роту – готовился к немедленному выступлению в поход. Сделал необходимые распоряжения и помчался в Ляоян, в штаб корпуса. Здесь мне в кратких словах командир корпуса сообщил, что согласно сведениям, полученным штабом нашей армии, Куроки с 5 дивизиями стал на прямом пути движения на Мукден через Бенсиху, в обход Ляояна и его укреплений; для преграждения этого движения посылается отряд в составе трех батальонов, ½ батареи и ½ сотни казаков.

Мне и предписывается, в качестве начальника отряда, завтра в 5 час. утра выступить в Бенсиху за 60—70 верст к востоку от Ляояна вверх по Тайцзыхэ; при этом мне читают записку генерал-адъютанта Куропаткина, что мне предстоит одолеть два горных перевала, которые я попутно обязан разработать; двигаться налегке, лишних грузов