Она знала это с той последней ужасной ночи в Риме. Роман — это все, чего Данте хотел от нее. То, что на самом деле происходило между ними, высмеивало ее надежды и мечты. Она хотела сделать их брак настоящим и думала, что именно это и происходит между ними. Но это было не так.

Роман, чтобы скоротать время, пока он не сможет без рисков развестись с ней, как он всегда и намеревался.

— Ты хотел добиться своей цели, а наш роман был приятным развлечением. Ты добился своей цели. И я решила тебе помочь завершить отношения со мной.

«Я мог потерять ее сегодня. Ее кровь на моих руках».

Данте чувствовал, как эмоции поднимаются в нем, как река, прилив, океан. Как они пульсируют в его жилах.

Каждое его слово, обращенное к ней, звучало очень отчетливо.

— Ты знаешь, что я был возмущен, когда женился на тебе, Конни. Я был возмущен, что вообще должен был жениться! Дед буквально за руку привел меня к алтарю. Он контролировал меня из могилы так же, как контролировал меня при жизни. От моего брака с тобой я хотел только двух вещей — получить наследство и затем расторгнуть этот брак.

Данте нахмурился.

— То, что я сказал тебе, Конни, в наш последний вечер в Риме, было правдой. Я был восхищен тобой. Ты вступила в этот брак на тех условиях, которые я хотел. Даже после того, как ты вернулась из санатория и выглядела так потрясающе… даже после этого ты принимала все на моих условиях. И я понял, что могу иметь все это. Я мог обладать тобой, такой теплой, милой и неотразимой. Я мог заполучить тебя, и я все еще мог бы, когда придет время, вернуть себе свободу. С помощью развода.

Выражение его лица стало тревожным.

— Вот почему я хотел, чтобы никто не знал о нашем браке. Я не хотел ни обручальных колец, ни смены фамилии, ни даже знакомства с кем-нибудь из моих друзей, кроме Рафа, который и так все о тебе знал. Я не хотел, чтобы ты была моей женой больше, чем только на бумаге, потому что я вообще не хотел жену.

Но когда ты оставила меня в тот день, когда я прилетел в Женеву… Когда ты подала на развод… Именно тогда я понял, насколько бессмысленным было мое желание прожить жизнь в одиночестве.

Он почувствовал прилив эмоций.

— Потому что моей жизнью была ты, Конни. И я понял, что без тебя не смогу существовать.

Он видел, как изменилось ее лицо… ее красивые голубые глаза наполнились слезами. Но она молчала и не двигалась.

Данте сел на кровать и взял ее за руку — руку, на пальце которой не было обручального кольца.

— Но я никогда не буду свободен, ибо свобода будет для меня потерей. Потерей всего, что мне дорого.

Он почувствовал, как ее пальцы зашевелились, и услышал, как она пытается заговорить. Он поднес ее руку к своим губам и поцеловал.

Теперь он понимал, кем она была и кем всегда будет для него.

— Без женщины, которую люблю, я не смогу жить.

По щекам Конни потекли слезы. Наконец она смогла заговорить:

— Я начала надеяться, что ты чувствуешь ко мне то же, что я чувствую к тебе. Мне так хотелось верить, что ты стал думать обо мне как о настоящей жене…

Он наклонился вперед, поцеловав ее мокрые от слез глаза, а затем коснулся ее мягких, дрожащих губ своими.

Без сомнения, это был самый сладкий и самый драгоценный момент на свете.

«Как я мог не знать? Как я мог не видеть? Не понимать того, что происходит изо дня в день? Ночь за ночью? Почему я не понял, насколько она мне дорога?»

— Знаешь, — сказал он, и в его голосе прозвучало искреннее раскаяние, — тебе придется понять, что твой муж, несмотря на все его таланты и финансовую проницательность, абсолютно, постыдно и чрезвычайно глуп.

Из дверного проема послышался голос.

— Полностью поддерживаю!

Данте повернулся к двери. Рафаэлло прислонился к дверному косяку, наблюдая за происходящим. Данте собирался что-то сказать, но внимание Рафаэлло теперь было сосредоточено на Конни.

— Он идиот, — заявил адвокат, — и мне пришлось принять совершенно нелепые меры, чтобы заставить его наконец под угрозой развода это осознать.

Его улыбка стала шире.

— Но, несмотря на весь свой идиотизм и то, что он не понимал, что должен беречь и лелеять тебя всю свою жизнь, он все равно мой друг. А если он еще не сказал тебе, что любит тебя так же сильно, как ты любишь его, — ну, тогда он еще больший идиот, чем я уже думаю о нем!

— Раф, уходи! — сказал Данте.

Рафаэлло вскинул руку:

— Я заглянул только, чтобы передать слова медсестры. Пять минут и не больше.

И он закрыл за собой дверь.

Данте снова сосредоточил свое внимание на Конни.

— Пять минут? Что ж, думаю, я успею.

Он наклонился вперед, опустился на одно колено, но ни на мгновение не выпустил руку Конни.

— Ты проникла в мое сердце, Конни. А я не понял, насколько глубоко ты поселилась в нем. А потом, когда ты приехала в Лондон и я увидел, какая ты красивая, мне захотелось забрать тебя с собой. Все эти чудесные дни и ночи в Италии мне невероятно дороги. Это самое счастливое время в моей жизни… Я хочу, чтобы это счастье было навсегда. Для тебя и для меня. Я хочу, чтобы наш брак был настоящим.

Данте перевел дух и продолжил:

— Я сделал тебе предложение в гостиной твоей бабушки, а ты смотрела на меня, как на сумасшедшего. Ты снова посмотришь на меня так, если бы я сделал тебе предложение сейчас?

Он снова увидел слезы в ее глазах и почувствовал, как рука Конни дрожит в его руке.

Он воспринял это как хороший знак.

— Сначала я назвал тебе много причин для нашего брака, — услышала она его слова, — но теперь назову только одну.

Эмоции переполнили ее, и ее пальцы сжали его в ответ.

— Причина, по которой я прошу тебя прожить со мной жизнь, всего лишь одна. Я люблю тебя!

Она приподнялась и поцеловала его в губы. Он отпустил ее руку и обнял ее, отвечая на ее поцелуй.

Это было блаженство, это было чудо, это было счастье.

И прежде всего это была любовь.